Даже по внешности. Сухопарый, подтянутый Сергей и полный Дмитрий. А уж о внутреннем содержании и говорить не приходилось. Сдержанный, серьезный Бабурин и весельчак Оборин будто стояли на разных полюсах.
Вторичное знакомство произошло на торжественном собрании, посвященном Дню милиции.
Сергей Петрович в одиночестве прогуливался по вестибюлю, рассеянно осматривая стенды с фотографиями, посвящанными подвигам милиционеров. Он попал сюда случайно — областной прокурор попросил представлять на собрании коллектив прокуратуры.
Не терпящий восторженных песнопений Бабурин откровенно морщился, вертелся на стуле, возмущенно бормотал что-то неодобрительное. А с трибуны запускались все новые и новые хвалебные речи. В подслащенную водичку чаще и чаще подмешивались порции «сахара». До такой степени, что вскоре доклад и восхваляющие милицию выступления превратились в густой, приторный до отвращения напиток. Правда, тогда не было сегодняшнего разгула преступности, не взрывали, не расстреливали, но, по мнению сотрудника областной прокуратуры, причин для повального хвастовства и в те, более или менее благополучные годы не существовало.
Через полчаса изливаемая с трибуны патока сделалась просто нетерпимой.
Под укоризненными, а иногда откровенно неприязненными, взглядами сотрудников милиции Бабурин, пригнувшись, покинул зал и теперь не знал куда себя деть. Уехать в прокуратуру? А как отреагирует на подобное самовольство прокурорское начальство? Выругать не выругает, но при случае припомнит.
Придется болтаться перед дурацкими стендами до начала праздничного концерта, а потом незаметно улизнуть.
Его присутствие на концерте — не обязательно, об этом прокурор не просил. Зато освободится лишний вечерок для общения с семьей — посидеть рядом с женой перед телевизором, поговорить, пошутить — чем не отдых для перегруженного сверх всякой меры следователя?
Вот и расхаживал Бабурин вдоль строя парадных стендов. Нервно курил, старался не слушать доносящиеся из зала аплодисменты и одобрительный гул.
Вестибюль пуст, только в его конце, возле буфета, маятся какой-то толстячок. Осматривает прилавки, заполненные тощими бутербродами и конфетами «Кис-кис», развлекает сам себя шутливой беседой с продавшицами. Благо, были бы они помоложе и посдобней, а то такие же сухие, как выставленные бутерброды. Понимая, что шутки посетителя буфета никакого отношения к ухаживанию не имеют, равнодушно посмеиваются, отделываясь беззлобными шутками.
Все равно — развлечение.
Увидел развеселый толстячок Бабурина и подкатился к нему. Видимо, понял — тоже мается мужик от безделья, почему бы не пообщаться? Все веселей, чем с зачуханными немолодыми торгашками.
Но не только планируемое спасение от скуки явилось основой для более близкого знакомства — подойдя ближе, Оборин узнал однокурсника. Удивленно всплеснул толстыми ручками, растянул такие же толстые губы в радостной улыбочке.
— Здорово, дружище! Не узнаешь?
Сергей Петрович оглядел круглую физиономию товарища по «несчастью», наморщил лоб. Мужик кого-то напоминает, где-то они встречались, а вот кто такой — убей, не может припомнить.
— Есть что-то знакомое, — неопределенно пошевелил следователь пальцами. Будто пытался отловить это самое «знакомое» в воздухе. Как отлавливают надоевшую муху. — Простите, не могу вспомнить…
Следователя можно понять — ему по долгу службы приходится сталкиваться с преступниками, свидетелями, потерпевшими, жалобщиками — всех не упомнишь. Наверное, когда-то в их числе промелькнул и надоедливый толстячок.
Считая свою миссию завершенной, Сергей Петрович повернулся к стенду, на котором вывешены фото и документы, воспевающие подвиги милиционеров во время войны.
Толстяк не извинился, не отстал.
— Значит, не узнаешь… Дожил, называается, докатился… Юридический институт помнишь?
— Помню, — мучительно наморщил лоб Бабурин, снова повернувшись к толстяку.
— Тогда должен знать Димку Оборина…
С памяти будто пелена слетела, в полную силу заработали освобожденные извилины. Для любого человека школа, институт, первое место работы — святы и незабываемы, а вот Сергей Петрович умудрился забыть. Стыдно и непростительно.
— Господи! — обрадовался он. — Вот это встреча! Как же ты, Димка, изменился, подобрел, округлился. Ни за что не узнаешь… Честно говоря, подумал: владелец буфетов, закусочных, бистро…
Оборин недоверчиво фыркнул. На манер кота, которому вместо молока подсунули обычную воду.
— Подобрел, говоришь? Всю жизнь, с малолетства, — в одном об"еме. Значит, не узнал?… Ну, что ж, придется познакомиться заново. В официальном порядке.
Хитро ухмыляясь, толстяк вытащил из кармана плоскую бутылку с импортным коньяком — в те времена невероятная редкость. Из другого кармана появились две раздвижные стопки.
— Давай, Серега, обмоем второе знакомство, заодно — праздник…
Пришлось купить в буфете парочку бутербродов с «овчинно-рубленной» колбасой и, в качестве прикрытия аморально-алкогольного поступка, бутылку газированной воды.
Весельчак под столом наполнил рюмашки. Выпили. Закусили.
— И где ты сейчас прикладываешь знания, полученные в институте? Небось референтом министра трудишься — не подступиться. Впрочем, можешь пригодиться. Турнут бедолагу из угрозыска — на коленях приползу за помощью, — во всю балагурил весельчак, не забывая о пустых стопках.
— В прокуратуре. Следователь.
Оборин притворно разохался.
— Час от часу не легче! Боже ж ты мой, как же не повезло! Недреманное, надзорное око, от которого не укрыться, пальцем не пошевелить… Небось, взял на заметку моральное разложение студенческого дружка, — выразительно кивнул он на стопки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80