— Что ж ты, как последний фрайер, не можешь девке рога обломать? Нет, такие пехотинцы мне ни к чему… Да стукни ее хорошенько по башке, сявка!
Охранник попытался последовать совету босса, но кулак ударил по воздуху. Вика выскользнула из рук парня, бросилась к двери.
— Убежит, падла! — заорал Жетон. — Хватай ее, Свистун! Заворачивай в одеяло! Мужики, называется!
Помощь Свистуна не понадобилась. Появившийся второй охранник оглушил Вику, вдвоем связали ей руки и ноги, положили на кровать, В рот затолкали сорванное с крючка полотенце. Отдуваясь, вопросительно поглядели на босса. Что он прикажет дальше?
— Не вздумайте трогать, — угрожающе пробурчал Жетон. — Моя добыча — моя хаванина. Сидите в коридоре и пасите.
Подошел к кровати, проверил прочность «упаковки», заодно брезгливо ощупал полудетскую грудь. Поморщился, снова представив себе толстую повариху. По медвежьи косолапя, прошел в соседнюю комнату.
Там и состоялось продолжение беседы с провинившимся Свистуном.
— Пустили нас под молотки, дружан, — горестно поведал Жетон, потирая ноющее плечо. — Пятерых пехотинцев замочили красулинские сявки. Едва сам ушел.
Свистуна не интересовали подробности разборки, он равнодушно воспринял известие о гибели корешей. В голове занозой — одна мысль: как вырвать из цепких лап хозяина Вику? А то, что Жетон нацелился, будто волк на овцу, на беззащитную девушку, ясно и без дополнительных пояснений.
Но не поддержать доверительную беседу — слишком опасно. Болезненно подозрительный босс мигом возьмет на заметку молчание приближенного. Его поступки непредсказуемы, Жетон легко перепрыгивает от любви к ненависти, от сочувствия к зверинной жестокости. Без разгона и предупреждеия.
— Как это случилось? — спросил Свистун, пристроив на лицо сочувственную маску. — Неужто кто-то из корешей продал?
Жетон задумался. Неожиданное предположение Свистуна легло на уже подготовленную почву. Действительно, наверняка завелся предатель. Кто именно — можно не гадать, плавает на поверхности. Водила! Только он был в курсе всех замыслов босса!
— Думаю, нас взяли на понт. Красулинцев было больше наших. К тому же, они приехали заранее и спрятались в кустах вокруг поляны. Мочили нас, как привязанных куропаток. Представляешь? Пятеро дружанов полегли… А все эта шкура — Водило…
— При чем Водила? — удивился Свистун.
— Потому-что он и есть — вонючий предатель, шкура. Ну да ладно, с ним я рассчитался… На очереди — Красуля… Не ожидал от нее такой подлянки. Договорились встретиться, побазарить по дружески, а она…
— Западло! — равнодушно отреагировал Свистун.
— Точно сказано, дружан, — радостно одобрил Жетон, но его взгляд остался холодным и жестким. — Только я и выбрался из мясорубки. Не считая предателя Водилы. Гнали нас красулинские пехотинцы аж за Дмитров. Надо честно трекнуть, Водила был классным шофером. Жаль предателем оказался, — Жетон скорбно опустил голову, потер кулаком сухие глаза. — Красулинский гостинец попал мне в плечо, — пошевелил он перевязанной рукой. — Как думаешь, чем отплатить лярве?
— Какой лярве? — невпопад спросил невинимательно слушающий Свистун.
— Как это какой? Конечно, Красуле!
— Надвое разорвать шкуру, разрезать пузо и набить соломой, — авоматически, будто запрограммированный робот продекламировал Свистун способы казни предательницы. — Отрезать уши и нос, поставить на пузо два утюга, загнать в задницу паяльник, — профессионально продолжил он.
Перевязывая хозяина, слушая его многоцветный рассказ о кровавой разборке, Валерий только изображал гнев и горе. На самом деле, ему до фени душевные и физические переживания босса — из головы не выходит Вика.
— Разорвать, разрезать… Фантазия у тебя, дружан, комариная. А вот я придумал пострашней, позаковыристей. Кто такая Красуля? Обычная баба, мать. Вот по материнскому естеству мы и ударим.
— Как это — по материнскому? — артистически изобразил непонимание Свистун. — Бутылку из под шампанского забить меж ног, что ли?
Жетон утробно захохотал, жирные складки задергались, заколыхались.
— Здорово… придумал… бутылку — меж ног… Ох и артист же ты, ох и писатель! — неожиданно смех прервался, босс вцепился в ворот рубашки собеседника, притянул его к себе. — Когда нибудь и твоя задумка сыграет. А пока завалю красулину доченьку, вволю попрыгаю на туберкулезнице. После разрешу попрыгать тебе. Телка — резвая, двух «повезет», не окачурится. Представляешь красулину морду, когда узнает?
Новый приступ нервного смеха потряс жирное тело Жетона.
Свистуну — не до веселья, но он через силу тоже посмеялся. Дескать, надо же такое придумать! Я, к примеру, не допер бы до подобной мести. Окачурится мамаша, ей-ей, окачурится! Добрый будет памятник подстреленным дружанам.
Минут десять оба дружно хохотали. Босс — утробно, до икоты. Свистун — подобострастно повизгивая от «удовольствия».
— Сейчас… завалишь?
Жетон перестал смеяться, подумал, потрогал больное плечо.
— Сейчас не получится. Плечо ноет — спасу нет. Пару дней обождем, приду в норму — оприходую.
Валерий про себя облегченно вздохнул.
— Но телка — одна часть моей мести, — задумчиво проворчал Жетон. — Вторая — посурьезней. Кажется, Красуля затащила офицерика в свою постель, балдеет с ним и днем и ночью. Понравился мужичок, классно ласкает. Вот по нему мы и стукнем. Помнишь, поручал тебе подумать, как получше замочить Федорова?
— Помню… Вот только пока ничего на ум не пришло…
— Ум у тебя, кореш, куриный, потому и не приходит. А я вот придумал. Нацель на офицерика Поршня. Он когда-то киллером работал, стреляет классно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92