Если он не состоится — Ваня решил сдать старого друга начальству. Заявятся оперативники, напялят на руки браслеты и засунут в машину. Поэтому — подождать до десяти и, не дождашись приглашения, уносить ноги. Вместе с головой.
Старый дружище не подвел — об»явился.
— Исповедаться нет желания? — скрипуче осведомился он, настолько необычно, что захотелось выглушить стакан холодной воды из-под крана.
— Всегда готов! — бодро ответил Костя пионерским «салютом». — Когда прикажете, ваше высочество?
— Сам не мог позвонить, прохиндей? Натягивай дырявые штаны, галстук похоронного цвета и жми ко мне.
— Вот только загляну в комок, захвачу бутылку…
— Никаких бутылок! Уже стоит на столе и прокисает… Жду!
К концу разговора Ваня немного отмяк, в голосе появилась бодрость и приветливость. Не привык сыщик таить злость и обиду, так же быстро гаснет, как и вспыхивает. Бузину показалась — шершавая телефонная трубка помягчела, сделалась гладкой и теплой.
Брешет, старый враль, про бутылку, не хочет быть обязанным провинившемуся дружку даже в самой малости, ласково подумал Костя. Сейчас закончит разговор и рванет в магазин. Жена у Ваньки — в от»езде, по этой уважительной причине холодильник пуст, по полкам щкафчиков разве только отощавшие с голодухи разгуливают мухи да тараканы.
Поэтому Костя не выполнил «приказания» друга — забежал в магазин и плотно набил прихваченную хозяйственную сумку буталками и свертками с сыром и колбасой. Подумав, прихватил связку бананов.
Неелов открыл дверь и не ожидая, когда Бузин пройдет в крохотную прихожую, возвратился на кухню. Уселся во главе накрытого стола — злой, неприступный — с»узив глаза, ожидал «подследственного».
Костя расположился на табуретке напротив. Сковырнул ножом пробку с принесенной бутылки, наполнил рюмки.
— Давай выпьем за нержавеющую дружбу сыщиков, — весело предложил он. — И за доверие.
Иван кивнул. Давай, мол, черт с тобой, с бандитом и убийцей.
Выпили. Закусили.
— Можешь об»яснить, что происходит? — неожиданно взорвался Неелов. — Убивают человека, ты — рядом, может быть, даже учавствуешь. Убегаешь от милиции на подобии нашкодившего пацана. Без разрешение носишь оружие. Неужто отставной сыщик продался бандюгам?
Подсмотрел все же, глазастый дьявол, пистолет в бардачке, весело подумал Бузин. По опыту прошлых встреч знал — если Ванька брюзжит и ругается, значит, он в растерянности, не знает, как поступить. Дело за малым — нажать, внести ясность и «суровый следователь» расплывется манной кашкой, превратится в жидкий кисель.
— Отвечу на все твои вопросы, вампир. Не сомневайся. Дело в том, что я вступил в подпольную организацию Удав… Слышал о такой?
Иван округлил глаза и покачал головой. Нет, не слышал и слышать не желает. Его дело ловить преступников, подпольщиками пусть занимается служба безопасности.
И все же поинтересовался — любопытство пересилило боязливость.
— Что ещё за организация?
Этого Костя и добивался. Теперь главное не пересолить, не испортить.
— Сейчас все поясню. Только давай выпьем. На трезвую голову не примешь. А мне нужно, очень нужно, Ванька, чтобы ты вник, понял меня… Помнишь растерзанного бандитами Славу Ножкина?… Так вот…
Неелов приподнял свою рюмку. Рука мелко подрагивала. Будто у старика.
— Слушаю, — произнес он отщипывая от буханки ломоть хлеба. — Чем же вы занимаетесь в своей «революционной» организации?
Старомодное словечко «революционной» выдано крупным шрифтом с подчеркиванием, но Костя не обратил на ехидный подтекст ни малейшего внимания. Он начал говорить, сначала медленно, обдумывая каждое слово, как обдумывают каждый шаг, пробираясь по краю пропасти. Постепенно разгораясь, перешел на быстрый темп, возбужденно размахивал руками.
Иван не перебивал, вертел в руке хрустальную рюмку, с преувеличенным вниманием изучая на ней узоры.
— Понятно, — протянул он, когда «вербовщик» умолк. — То, что вы ликвидируете бандюг и взяточников без суда и следствия, без допросов и показаний свидетелей — хоть и проивозаконно, но правильно… А зачем ты все это рассказываешь мне? Не боишься — продам?
— Нет, не боюсь, Ваня. Не тот ты человек, чтобы заложить, предать. Покойный Севастьянов, да, мог бы, ты — отпадает… Скажи, не хочешь вступить в Удав? Мне поручено официально пригласить тебя.
Надо бы выразиться по другому: не «поручено», а «разрешено», но Бузин не мог отказать себе в удовольствии немного возвыситься.
Сыщик не ответил. Выцедил из бутылки последние капли, распечатал свою. Не предложив чокнуться, выпил. Поднялся. подошел к окну, отодвинул занавеску и долго вглядывался в ночную темноту.
— Нет, Костя, не хочу, — тихо ответил, не поворачиваясь. — И не потому, что боюсь, нет. Отвык на своей сволочной работенке страшиться. Просто законность страшная вещь, в»едается в душу, в кровь, в нервы. Ведь вы убиваете не просто авторитетов и садистов — уничтожаете живых людей…
Он резко повернулся, так резко, что смахнул с подоконника стеклянный кувшин и тот разлетелся на мелкие обломки.
— Поздно мне переучиваться да перевоспитываться. Поэтому и отказываюсь.
— У нас, между прочим, есть генералы, отведавшие эту твою законность на протяжении сорока-пятидесяти лет. А вот не считают поздним «перевоспитываться». Потому-что речь идет не только о мести, но и о судьбе государства… Прости за высокопарность…
— Ничего… И все же отказываюсь. Я не генерал — простой, зачуханный сыщик, которого ежеминутно могут подстрелить, как подстрелили тебя, посадить, как это сделали с Мироновым, обвинив его в получении взятки, которую он не получал… И все же ловить и сажать преступников, на мой взгляд, значительно честней, чем решетить их пулями… Ну, ликвидируете пару десятков авторитетов — что изменится:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107