— Чего удумал, старый хрыч — отказуваться! Сама переберусь — подыхай в своей вонючей коммуналке!
— Енто самое… уматывай! То-то и оно… проживу!
Старик растревоженно метался по коридору, охая и постанывая, переставлял больные ноги, хватался немощными руками за стену и ящики. Но старался все время держаться вблизи любимого седалища. Будто убеждался в том, что его еще не переселили в непривычную обстановку, пусть в благоустроенную, но чуждую ему квартиру.
А если влуматься, какая ему разница: коммуналка или отдельная увартира? Все равно из дому — ни шагу, единственный машрут передвижения: комната — кухня — туалет, единственное место отдыха — сундук-развалина? Что касается сундука — перевезти его без проблем, разместить в новом доме — пустяки.
Непонятное упрямство!
Значит, дело воссе не в громоздком предмете обстановки. В коммуналке деда Пахома держит совсем другое. Что именно? Мне кажется, что пока я не найду ответа на этот вопрос — не успокоюсь. Задуманная проверка сундука теперь казалась надуманной, лишней тратой дорогого времени.
У нас с коротышкой — свои проблемы, не касающихся возможного переселения. Вернее, проблемы у одной коротышки. Ее интересует более приземленная неприятность, которая неожиданно взорвала мирное течение ее жизни, разметала надежды на создание семьи.
Встретив меня по дороге на кухню, куда я направился нарезать овощи для окрошки, она, опасливо косясь на дремлющего старика, зашептала.
— И надолго пожаловал братец? Почему ты раньше не говорил о его существовании?
Можно подумать, что перед тем, как лечь с женщиной, мужчина обязан написать свою биографию и заполнить анкету. В двух экземплярах. А перед приездом родственников согласовать этот вопрос с сопостельницей… Разреши сестрице пожить у меня пару дней… Можно меня навестит двоюродный братец или троюродная тетка?
Бред!
По натуре человек я излишне самостоятельный, не терплю контроля со стороны окружающих, неважно женщины они или мужчины. Любой запрет приводит меня в бешенство, любое замечание вызывает резкую отповедь.
Вот и сейчас понесло.
— Отчитываться не обязан. Что же касается пребывания брата — будет жить столько времени, сколько захочет. Он захочет, а не мы с тобой.
«Мы с тобой» удачно замаскировали слишком грубое «ты», но Надин быстро разобралась что к чему и обидчиво поджала губки.
— Значит, конец нашим… отношениям?
На ресницах набрякли крупные слезы. Вот-вот соберутся в ручьи, те в реки, и в коммуналке, дополнительно к стариковской грозе, произойдет наводнение.
Только этого мне и не хватает!
Пришлось пойти на мировую. А что прикажете делать? Поручение Стулова о разработке соседей не отменено, химико-торгашка — все еще вместилище нужных нам секретов. Окончательно расколоть ее просто необходимо!
— Через часик братишка отправится по делам, возвратится в полночь. За это время мы с тобой успеем… обсудить наши проблемы. Я постучу. Или наведаюсь к тебе.
Ободренная обещанием, коротышка улыбнулась и убралась в свою «нору». Наводить соответствующий марафет, готовиться к остросюжетному свиданию. Обязательно посетит ванную, где минут сорок будет смывать прежние грехи, освобождая место для новых.
Достаточное время для обнюхивания с «братишкой».
Когда я вошел в комнату, Костя сидел за столом, прослушивая записанную на ленту коридорную беседу. Морщил лоб, ерошил волосы. Размышлял.
Я не стал мешать сыщику и устроился под торшером с книгой в руках.
Пусть думает сыскарь, отрабатывает получаемую зарплату и разные добавки с премиями, пусть трудится на благо родного уголовного розыска. Заодно пусть охраняет писателя, попавшего на мушку бандитов.
И снова, в который уже раз, я пожалел о данном бабе Фени обещании отыскать пропавшую внучку. Правда, обещание можно считать выполненым: адрес Верочки — в кармане. Но изворотливая судьба подставила непрошенного защитника «королевы красоты» под преступную гильотину, которая только по счастливой случайности дважды не отрубила глупую мою башку. Вместе со всеми замыслами новых детективов.
Не читалось. Обычно авторы детективов распыляют повествование по многочисленным сюжетным линиям: главной, менее главной и второстепенным. Они собираются в один узелок только в самом конце. Тогда, ошеломленный многокрасочностью и многоплановостью, читатель, наконец, узнает, кто — честный мент, а кто взяточник, кто — настоящий сыщик, а кто внедрен в уголовку бандитами.
Таковы законы жанра, ничего нового.
Вообще-то, все писатели любят критиковать других авторов, но терпеть не могут, когда критикуют их. Поэтому я, опасаюсь навязывать свое мнение, предпочитаю отмалчиваться — пусть горячатся другие. К примеру, тот же Семен или его сверхкультурный босс.
Подумал и отложил в сторону едва начатый роман. Взял вчера купленные газеты. Покупал я их, не глядя на названия — все брешут одинаково, предпочитая серьезному анализу действительности облизывание жаренных фактов разных убийств и мошеничеств. Не говоря уже о дружном охаивании политиков, утвердившихся на самом государственном верху.
Мерзко и пошло!
Наконец, Костя выключил минимагнитофон, разминаясь, заходил по комнате. На лице расплылась улыбка человека, наконец-то, понявшего суть происходящих событий.
— Ну, и как твое мнение, профессионал сыска?
«Профессионал» отмахнулся. Словно отогнал приставучую муху. Похоже, не обиделся. Но я почему-то уверен в том, что он отыграется за насмешку в ближайшем обозримом будущем. Возможно, даже этой ночью.
— Честно признаться, не нравится мне этот визит. Прежде всего, «покупатель» не похож на настоящего покупателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101