Сколько времени у нас есть?
— Может быть, и нисколько.
— Понял. — Альбер положил трубку. Резко вдруг навалился грудью на стол, снова приблизив лицо к лицу Доктора и уперев ему в глаза острые, словно трехгранные штыки, блестки зрачков:
— Ты, экспериментатор сучий! По твоей вине сорвана важнейшая операция, убито трое моих людей и объект операции бесследно исчез! — Он выдвинул ящик стола, вытащил тяжелый вороненый пистолет, большим пальцем взвел курок. — Если ты, гнида, четко и внятно не ответишь на поставленные вопросы, твои гениальные мозги вылетят из черепа за секунду! Ты понял?
— Да… — прошептал Доктор, едва разлепляя запекшиеся разом губы. Он сидел недвижно, вжавшись всем телом в спинку кресла, словно хотел слиться с ним, стать его частью, ничем…
— Первое: что произошло после того, как ты вколол ему этот чудо-препарат?
— Сначала ничего. Потом тело его обмякло, и я решил, что он умер. Похоже, дыхания не было. Смоляр велел подчиненным достать трос, гирю и был готов топить труп в море… Я подошел лишь затем, чтобы посмотреть зрачок и убедиться в летальном исходе.
— Тебя не удивила столь быстрая кончина?
— Нет. По правде говоря, я дважды пытался экспериментировать с новым веществом… В подобной ситуации результат был идентичным. Правда, до этого респонденты минут на десять приходили в возбужденно-идиллическое состояние, не описанное ни в одной работе, и именно тогда…
— Заткнись. О «чистой науке» будешь рассуждать… на покое. Дальше.
— Я решил, что произошла массированная передозировка и респондент умер; подошел, чтобы посмотреть зрачок, и — отлетел в угол комнаты! Удар был неожиданный и невероятно сильный! Полуоглушенный, поднялся, тряхнул головой, открыл глаза — Смоляр впечатался в стенку от удара ногой в лицо. Он умер мгновенно, это было очевидно… Двое его сотрудников не успели выхватить оружие — своеобразный стресс, да и сказалось выпитое…
— Они много пили?
— Достаточно. Никак не меньше бутылки на человека.
— Дальше!
— Пациент схватил со стола пистолет и двумя выстрелами — это было невероятно быстро, в течение одной секунды, — убил обоих наповал. В голову.
После этого… После — он застыл, словно слепой… Я был жутко напуган и понимал, что сейчас этот человек в состоянии, называемом «фрикаут» или «даун» — жуткое, чудовищное восприятие действительности… И он убьет меня, как только заметит…
А он бросил пистолет в угол, осторожными шагами двинулся по каютке — словно на ощупь… Я — дурак!.. Я же видел, как он нащупал уже трап и собирался выбраться на палубу — там он непременно упал бы за борт. Но я был страшно напуган, почти не контролировал себя… Тем более действие наркотика было явно: у пациента, полагаю, был как раз момент притупления восприятия окружающей реальности… Осторожно и бесшумно я сумел подобраться к столу и взять длинный препарационный скальпель… Потом так же неслышно двинулся к нему…
— Скальпелем легко убить человека?
— Человека вообще легче убить, чем принято считать. В данном случае — просто не-е-ежно провести лезвием по шее… Мужчина стоял всего в шаге, спиной, я занес скальпель… И тут — резкая боль пронзила меня, в глазах помутнело и я потерял сознание… Хотя, наверное, не сразу, но я не чувствовал и не ощущал ничего вокруг, кроме собственной дикой боли… Вот все, как оно было.
— Что с объектом могло произойти потом?
— Скорее всего он выпал за борт и утонул.
— Он мог выжить?
— Это было бы чудом, а чудес, как известно, не бывает. После той дозы, что он получил, не живут.
— Но он же сумел убить четверых, — усмехнулся Хозяин. — После смерти, если считать по-вашему.
— Вы ошиблись, троих. Нет. Выжить ему не дано. Я ученый-практик. Ни одного шанса. То, что с ним произошло, — просто предсмертный немотивированный криз.
Кстати, этим объясняется и исключительная сила, и скорость его реакции. Ну а сразу после этого наступает, как правило, кома, агония и смерть. Нет, выжить ему не дано. Это я вам заявляю официально и гарантированно, как врач. — Доктор замолчал на секунду, опустив глаза, поднял их, но только на уровень стола, на котором под тяжелой ладонью Альбера покоилась вороненая сталь крупнокалиберного пистолета. — Вы… Вы простили меня?
— Бог простит.
— Но вы… Вы не убьете меня?
— Конечно нет.
Доктор вздохнул, облегченно опустил глаза, стал поправлять простыню, немного сбившуюся во время эмоционального рассказа. Льняная материя сдвинулась, и Доктор застыл, обнаружив под ней плотную марлевую повязку, пропитанную кровью. Лицо его стало серым, как бетонная плита.
— Кровь, — произнес он одними губами. — У меня кровотечение… Пожалуйста, пожалуйста, врача…
— Врач вам не нужен.
— Как не нужен?.. Почему?..
— С такой раной, как у вас, не живут. Проникающее ранение брюшной полости, задеты важные органы.
— Но… Если провести срочную операцию… Сейчас, немедленно… Я… Я вам еще понадоблюсь… Я… Я знаю… Я хочу жить!.. Пожалуйста, прикажите позвать врача… Я выживу, я чувствую это, я вы-жи-ву!
Взгляд Доктора обреченно метался по комнате, словно звук В пустом брошенном пакгаузе… Альбер улыбнулся, чуть скривив губы:
— Выжить?.. Это было бы чудом. А чудес, как известно, не бывает.
Глава 4
Огромный кабинет, отделанный темным мореным дубом. На письменном столе, крытом зеленым бархатом, лампа под абажуром. Лампа бронзовая, с затейливой отделкой: пятиконечные звезды, серпы и молоты, по ножке — красноармейцы в буденовках и матросы, перепоясанные пулеметными лентами. Стиль позднего советского конструктивизма. Магистр знал — эта лампа стояла на столе командарма Ионы Эммануиловича Якира и была подарена тому Председателем Реввоенсовета Троцким к какому-то красноармейскому юбилею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29