Да и я тут… Как шпион-подпольщик. Это в родном-то Подмосковье. «А в Подмосковье ловятся лещи, водятся грибы, ягоды, цветы…» Дим, это и есть теперь «новое русское счастье» — жить в родной стране «за колючкой»?Круз внимательно посмотрел на меня, сказал серьезно:— Что делать, Олег. Мы играем на деньги. Это очень большие деньги. Очень.Да и… Если бы только деньги… Ты ведь и сам понимаешь. Глава 11 — Понимаю. Тем более — сколько мне здесь сидеть?— Тебя необходимо поберечь.— Куда уж больше. Шизею.— Что так?— От безделья.— Может, тебя на курорт отправить?— Не-а.— Дронов… А если бы я попросил тебя пошизеть еще маленько, а? Ты как?— Можно. А зачем?— «Отмыться».— Во-первых, черного кобеля… ну, дальше ты знаешь. А в-десятых, был бы «заляпан», уже давно бы отпели.— У нас на тебя виды. Нужно, чтобы был чистеньким, как ангелочек.— Да я в Штатах уже «отмылся» до костей! Даже хотел было на работу пристроиться.— По специальности?— В супермаркет. Сторожем.— Сильно ты там нужен…— Вот и я так подумал. Круз, я ничего не делаю.— Тебя ведь не это на самом деле беспокоит.— Не-а. Не это.— Во-о-от. Жениться тебе надо.— Ага.— Домом обзавестись.— Большим. С бассейном.— Ну, на бассейн у тебя не хватит, а вообще-то со временем…— Сильно ты умный.— А то… Банкир должен быть психологом.— Или — психиатром.— Или так.— Пока ты будешь психологические изыски строить, я как раз и стану натуральным психом. Так чего еще мне нужно поиметь со временем?— Дрон, не заводись.— Со временем… Над временем невластен никто, даже банк. А оно убегает.Как вода сквозь пальцы.— Олег… Я же сказал: мы имеем на тебя виды.— Хм… Звучит заманчиво. Как предложение руки и сердца.— Ты хоть как-то за прессой следишь?— Символически. Эпизодически. В дачный сезон это неактуально. Совсем.— А что актуально?— Две недели подряд, пока дождички полоскали, — народ по грибочки подавался. А сейчас — не знаю. Загадка русской души.Мы расплескали еще грамм по пятьдесят, выпили.— Круз, историю хочешь? — спросил я.— Мировую?— Да нет, из жизни.— Валяй.— Еду я как-то в электричке…— Куда это ты ездил?— На садовый участок.— Решил обзавестись недвижимостью?— Не-а. Помогал семье Васнецовых крестьянствовать. По-соседски.— Сложно мне это представить…— Что помогаю?— Что с соседями общаешься.— Это они со мной.— А-а-а…— У них девица на выданье.— Велика ли девица?— Сорока пяти еще нет.— Ну… Тогда…— А дочке ейной — все восемнадцать.— Так тебя за кого садоводы сватают — за маму или за дочку?— Пока не разобрался. Да и они, видно, еще не решили.— Когда решат, сообщишь?— Дима Иваныч, прекрати сбивать с сути вопроса. Я тебе историю рассказываю.— Вот, значит, как.— Ну.— Весь внимание.— Проезжаем какой-то городишко районный. Задками, понятное дело. Чтобы тебе легче представить — что-то вроде Наро-Фоминска, но поободраннее.— Считай, что представил.— Знаешь, сталкеровский такой сюжет. Пути. Брошенные цистерны. Свалка неизвестно чего. Какие-то шалаши из дерьма и жести — бомжатник. Пестрые ленты по ветру — кто их развесил, зачем, неведомо. Торцевые красные кирпичные стены каких-то жилищ. Край огорода — на нем ничего не может расти; посередине — лужа солярки. Слепой домик врос в землю по самые окна, ставня отодрана с мясом, но со двора дымок вьется, живут там. Смотрю на все это и произношу непроизвольно вслух: «Странный город».Девчушка там играла на соседней лавке, маленькая совсем, лет шести. С куклой. Расслышала мое замечание, глянула за окно, махнула рукой совсем по-женски, как ее мама или бабушка сделала бы с приговором: «Чего от них ждать», и произнесла: «А, поломанный он». Ты понял, Круз?— Чего ж тут не понять…— По-ло-ман-ный! Словно жестокие дети порезвились. Как с игрушкой. С чужой игрушкой! А нам теперь можно или починить, или выбросить! Поломанный город.Поломанная страна.— Дронов… Может, тебе действительно…— Может. Это я на «измену подсел». В хорошем смысле этого слова. Пройдет.Вместе с жизнью. Знаешь, зачем я тебе это рассказал?— Воспитываешь.— Ну. А то вы, банкиры, далеки от народа, как декабристы в декабре. Кстати, выросло поколение, которое не знает ни кто такие декабристы, ни кто такие октябристы. Октябрят с пионерами тоже не знает.— Узнают, кому нужно.— Понимаешь, Круз… Я растерялся. Столько времени в Штатах просидел, чувствовал себя как на Луне. Думаю, прикандыбаю домой, полегче станет. Фигушки.Здесь я — как на Марсе. Ни хрена не понимаю. Что-то с головой.— У тебя?— Да окосел я сидеть уже в этой тмутаракани и изображать, что такой же, как все! И так уже, как рыба камбала, слился с местностью, вывернул глазенки на один бок и тупо лупаю ими в верхние слои: я не я и хата не моя. Как известно, камбалу акула хватает не глядя, да и смысла глядеть нет: ее действительно нельзя заметить, но… Когда грозная акулья тень движется по дну, камбала боится, трусит смертельно, и эти самые флюиды страха, будто волны, расходятся вокруг; их каким-то восьмым чувством улавливает хищница и хватает застывшую от ужаса рыбешку с хрустом и смаком. Поперек хребта.Одним махом я накатил лафитник водки, разжевал кусочек ветчины, выдохнул:— Бояться мне здесь некого и незачем. Но от такой насыщенной жизни и помереть недолго, а?— Дрон, прекрати! — возмутился Круз. — Работой мы тебя пока не загружаем намеренно, нам осенью понадобится твоя голова, максимально свежая. Но раз ты так исстрадался… Хорошо. Придумаю я тебе трудотерапию. Разберись покамест с Покровском. И тебе занятие, и нам не без пользы: есть у нас там свой пиковый интерес.— Покровск?— Да.— Что там? Опытный завод? Объединение «Ураган»? «Точприбор»?— Ну вот, а говоришь, буквы забыл, газет не читаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27