костюм сидел мешковато, поредевшие изрядно волосы были аккуратно расчесаны прядями на пробор.Звали этого человека Геннадий Валентинович Филин. Но сходства с упомянутой птицей не было никакого: глаза глубоко сидели в глазницах и были поставлены так близко, что становилось непонятно, каким образом там помещался тонкий, с заметной горбинкой нос.С беглого взгляда он мог показаться совершенно посторонним в этой компании преуспевающих новых, на первом из которых словно было начертано «деньги», на втором — «сила». Но…Человек этот сидел во главе стола; его тонкие пальцы были сцеплены замком, и как только он поднял глаза, каждый, увидевший этот взгляд, мог бы прочесть в нем единственное слово: «власть».Взгляд этот обжигал, проникал в самую душу, пронизывал ее насквозь, погружая все естество собеседника в леденящий мрак смертельного страха. Вернее даже это был не страх — тупое оцепенение, полное ужаса, когда смерть твоя в чужой власти и скорая ее неотвратимость не зависит от того, будешь ты этой власти подчиняться или противиться.Собравшиеся молчали. Было похоже, что они ждут чего-то, но и напряженное ожидание каждый из них выражал по-разному: молодой добродушно покуривал, и только сжатые чуть сильнее, чем нужно, губы выдавали его скрытое волнение; крупный методично тискал короткими пальцами невесть как оказавшуюся в его руках проволоку, создавая замысловато-бессмысленные фигурки… Один сухопарый сидел спокойно и невозмутимо, будто мумия, уперев немигающий взгляд в стену и время от времени бросая его на визави: ни чувств, ни эмоций, ни-че-го. Вот только двое все же старались не встречаться с ним взглядом. Очень старались.Зуммер аппарата спецсвязи прозвучал мелодично и тихо. Хозяин кабинета снял трубку после второго гудка:— Вас слушают.Ему сказали всего несколько слов. Он мягко опустил трубку на рычаг, произнес:— Финита. Господина Груздева больше нет. Казалось, этим сообщением он ничего не изменил: моложавый продолжал покуривать, стараясь, как и прежде, выпускать ровные струйки дыма; крупный — все так же уродовал проволоку. Но…Какие-то невидимые мышцы расслабились в их телах, и фигуры, не меняя поз, стали выглядеть совершенно по-другому, словно некто просто-напросто взял да и убрал топор гильотины, невидимо висевший до этого над каждым.Несколько мгновений прошло в полном молчании; хозяин кабинета наслаждался, смаковал это молчание и ждал.— Это… достоверно? — Первым не выдержал молодой.— Абсолютно. Мой человек присутствовал при акции. Николай Степанович Груздев мертв, как дохлая вобла.— Его… взорвали? — попытался все же уточнить молодой.— Нет. Снайпер.— При той системе охраны, Что была у Груздева…— Этот снайпер — виртуоз.Хозяин кабинета помедлил, хохотнул — и это было единственным выражением переполнявших его эмоций.— Думаю, завтра о безвременной кончине Груздева будет объявлено официально.Не хотите ли присутствовать на церемонии прощания с телом?Оба, и молодой, и крупный, криво усмехнулись.— Значит, нет. А мне, грешному, придется. Не каждый день провожаем в последний путь таких титанов.В комнате снова повисло молчание. На этот раз его прервал крупный:— Босс… — неуверенно начал он.— Да?— Может быть, все-таки прибрать этого… виртуоза? От греха.— А смысл?— Снайпер, он же не полено… Возьмет да и сбрехнет где… Ну, насчет Груздева… А фээсбэшники, им только дай, начнут рыть, своих не узнаешь…— С каких это пор ты стал бояться властей, Кротов?— Я никого никогда не боялся.— Совсем никого? — приподнял брови сухопарый.— Кротов прав. Проявить осмотрительность необходимо, — поддержал компаньона молодой. — После устранения такой персоны, как Груздев, киллер становится для нас как бочка пороха. И было бы совсем глупо сидеть и смотреть, пока…— Всему свое время, — отрезал сухопарый, метнув на сидевших перед ним ледяной взгляд. — И каждому свой час. — Он выдержал паузу, добавил:— Это верно так же, как и то, что каждый должен заниматься своим делом. Своим, вы поняли?— Да, босс.— Валерий Эммануилович, — обратился Филин к молодому, — когда вы планируете начинать операцию в Покровске?— Как только все уляжется…— Что — уляжется? Через неделю с небольшим начнется такая свистопляска, что мало не покажется никому! — Филин осекся, словно сболтнул лишнее. Произнес чуть ниже тоном:— Купить группу предприятий стоимостью никак не меньше восьмисот миллионов долларов за тридцать — сорок — это что, плохой бизнес?— Я этого не говорил.— Теперь вам не помешает никто и ничто. В Москве — поддержка на всех уровнях: патриоты-товаропроизводители отбирают отечественные заводы у немцев и жидов. Во всех губернских структурах вам есть на кого опереться. Груздев мертв.Чего еще вам не хватает? Или вас что-то смущает?Несмотря на выволочку, молодой человек, казалось, остался совершенно спокоен:— Только спешка. Большие деньги спешки не переносят.— У нас есть от силы месяц. — Филин замолчал на мгновение, словно решая, говорить ли дальше. — Через неделю, максимум полторы, рубль полетит к такой едрене матери, что… Мы должны успеть в Покровске, пока московские верхи будут делить вновь открывшиеся вакансии в Белом доме, пока силовики будут вибрировать и трястись в усилениях, а граждане метаться по магазинам, сметая все и вся…Через полгода во власти будет уже так плотно, что не проскользнет лезвие ножа! — филин перевел дыхание, замолчал, спросил тихо, почти шепотом:— Или вы не готовы к работе, Валерий Эммануилович? — И уставился на молодого ледяным немигающим взглядом.— Я готов.— Кротов будет с вами активно взаимодействовать… Не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27