– Дай-ка гляну информацию по биржам... Если что-то действительно поменялось, мы это увидим по биржевым чартам.
– Что такое чарты?
– Графики колебания курсов ценных бумаг.
– Нам это нужно?
– Да. Пока я не понимаю, зачем тебя похитили!
Ничего существенного на бирже не происходило. Несмотря на колебания цен на нефть и газ, цены покупки и продажи акций местных энергетических и транспортных компаний существенно не менялись. Плавные восходяще-нисходящие тренды. Покой и благорастворение.
Олег тряхнул головой.
– Ты что воздух бодаешь, Данилов?
– Тупик. Рынок нефти и газа, и здешний, и транзитный, поделен и расписан.
И ни за какие коврижки никто ни с кем не лается. Было повышение мировых цен, потом – падение, но это рутина... Не показывает биржа даже отдаленно ничего такого, что могло бы вызвать... столь бурную реакцию какой-либо из сторон, как твое похищение.
Данилов провел пальцами по клавишам, на экране монитора появилась телекартинка.
– Решил развлечься дневным сериалом? Самое время.
– Вчера в нашем Датском королевстве был не самый спокойный денек. Кажется, на третьем национальном время городских новостей. Может быть, то, что мы просмотрели, заметили журналисты?
– Журналисты видят только то, что им помогают увидеть люди умные и заинтересованные!
– Вот на это я и рассчитываю.
Новости были пусты, велеречивы и чуть напыщенны, как всякие новости.
Данилов слушал вполуха. Ничего экстраординарного.
– И долго ты будешь разглядывать эту глупую смазливую мордашку? – спросила Даша, кивнув на ведущую.
Данилов пожал плечами, пролистал несколько каналов. Все чинно, благопристойно, благолепно. Все слишком чинно, благопристойно, благолепно. Судя по всему, разбитый «крузер» на ночной дороге отнесли к обычному дорожно-транспортному, покойников в районном городишке – к местечковой криминальной разборке. «На люди» ничего не вышло.
Данилов замер. С экрана на него смотрел он сам: в камуфляжной форме, молодой, худощавый. Взгляд прямой и жестокий.
– Органами правопорядка разыскивается Олег Данилов, бывший боевик спецподразделения советскойгосударственнойбезопасности,бывший легионер-наемник в одной из африканских стран. Был ранен и контужен. Возможны психические отклонения, чреватые общественно опасным насильственным поведением.
Может выдавать себя за журналиста, профессионального военного, работника спецслужб, криминального авторитета. В последнее время работал сотрудником одного из княжинских издательских холдингов. Возможно, вооружен.
Брови Даши Головиной поползли вверх.
– Держите меня все и еще восемь человек! А почему не сообщили, что ты всю жизнь выдавал себя то за плошку для овсяного киселя, то за мирно пашущий колхозный трактор?
Картинку убрали, дикторша замешкалась, поискав глазами что-то на суфлере, не нашла, взяла со стола бумажку, видимо только что положенную перед ней ассистентом режиссера, начала читать:
– По предположениям оперативных работников, Олег Данилов, находясь в состоянии неадекватного восприятия действительности, похитил человека. – Ведущая запнулась, а на экране появилась цветная фотография Даши Головиной, явно давняя: на ней девушке было вряд ли больше четырнадцати. – Просьба ко всем, кто знает о местонахождении Олега Данилова или девушки, фото которой вы видите на экране, сообщить в правоохранительные органы или по телефонам...
– Да ты меня еще и похитил?! – развеселилась Даша. – Маньяк просто какой-то! И – приставал! Прямо на лоне природы!
– Погоди, Даша. – Лицо Олега было встревожено и крайне напряжено. Он быстро записал два номера, мелькнувших на экране.
– Ты что такой стал? Да это же туфта полная!
– Хуже, Даша, много хуже.
– Чем?
– Все от слова до слова – спланированная провокация.
– Для кого?
– Для Папы Рамзеса.
– Для папы?!
– Да. Ты рассказывала, твой папа запанибрата и с министром внутренних дел, и с дефензивой...
– С чем?
– Со службой безопасности.
– Ну да.
– Так вот: никакая из этих служб сообщение не визировала! Везде фигурируют некие «правоохранительные органы». И уж поверь мне, через час ни одна собака не дознается, кто и как слил этот скверно сварганенный матерьялец на ТВ! – Данилов несколько раз ударил кулаком по столу и выругался – жестко, коротко, яростно.
– Ты – ругаешься?! – Дашины брови снова взлетели домиком в искреннем изумлении. – Да ты даже там, у реки, когда эти уроды... ты только улыбался. И когда я вела себя как дебильная олигофренка... Правда, стекло разбил. В машине.
– Погоди, Даша!
– Да я стараюсь тебя просто отвлечь, чтобы ты успокоился. Что страшного-то произошло?
– Нас списали.
– Как это – «списали»? Приговорили? – Даша выговорила это слово так, словно оно царапало ей горло. Потом спросила совсем по-детски:
– За что?
– Дело даже и не в этом! Они дали знать это твоему отцу! Что-то им нужно от него, что-то очень существенное, и, чтобы он не сомневался, объявили нагло и цинично: похитил дочь маньяк, а потому – всякое может статься! При этом не назвав даже твоего имени, а меня представив сбрендившим маргиналом!
– Кто такой маргинал?
– Если просто – это птица, отбившаяся от своей стаи и не нашедшая другой.
Всюду мечется с криком потерявшая стаю птица, Надвигается вечер – все летает она одна.
Здесь и там она ищет пристанища и не находит, Ночь сменяется ночью – все печальнее птичий крик, – грустно прочла на память Даша. – Это стихи Тао Юаньмина. Подумать только, он жил почти полтора тысячелетия назад. Всего четыре строки. А люди читают и начинают думать – и как они живут, и почему, и зачем... И какой во всем этом смысл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183