Олег подобрал пистолет, осмотрел, сунул за пояс, вошел в комнату, потирая ушибленный локоть:
– Вот так вот, господин Корнилов, и горишь на мелочах. По моим прикидкам, твой Гриня должен был еще минут семь-восемь в оглушенном уединении сны разглядывать... Но в коммунизм мы его с собой не возьмем: туп, агрессивен, а зачем такие в светлом будущем? У тебя кандалы имеются?
– Наручники?
– Да.
Корнилов вздохнул:
– В сумке для аппаратуры. На дне.
– Как в пьесе Максима Койкого: если «На дне» есть веревочка, то кто-то на ней повесится. И такую песню испортит, дурак!
– Что? – нервно отозвался Корнилов.
– Это я фигурально. Гипотетически. Классику надо помнить.
Олег нашел наручники, сковал лежащего бездвижным бревном Гришу, видно, сделал больно: тот замычал.
– Ну и голова у твоего напарника! Колода – не голова! Такому по стройке без каски можно ходить и по газопроводу без противогаза лазать! Насморком он не страдает?
– Чего? – не расслышал Корнилов.
– Не сопливый напарник твой? Астма, сердечная недостаточность, умственная невостребованность? Здоровый?
– Как лом.
– Что как лом, я уже понял. Тогда мы его по-партизански упакуем.
Олег запихал Грине в рот грязный рукав, оторванный от упавшей куртки.
Склонил голову набок, констатировал:
– Не, не астматик. Дышит ровно. Ну и пусть себе дышит, пока дышится, а, Корнилов?
Тот пожал плечами, вернее, двинул, насколько позволяли связанные руки.
– Ты что загрустил, земеля?
– Есть чему радоваться?
– Живы.
– Пока.
– Да ты пессимист, Сергей.
Корнилов улыбнулся невесело.
– Вам это странно? – Он неловко кивнул на стянутые за спиной руки.
– Предлагаешь тебя развязать? Вообще-то верно, куда тебе бегать, да и от судьбы не уйдешь... Но – повременим. А то ведь взбрыкивать начнешь да и набедокуришь на свою голову, а я не калькулятор – силу ударов рассчитывать.
Скажи спасибо, что вначале сгоряча вообще голову не оторвал.
– Спасибо.
– С юмором в порядке. Кто в вашей паре за главного был?
– Григорий.
– И как тебя в такую компанию занесло, да под такое руководство?
– Дети. Я не соврал. Двое.
– Мальчики?
– Да. И оба – есть хотят. А в «Контексте» платят.
– Хорошему профессионалу платят или те деньги, которые он потребует, или те, на которые согласится. У тебя какой вариант?
– Наверное, второй.
– Что так?
– Обстоятельства.
– Жадность. За деньгами людей не видишь.
– А что на них любоваться?
– Ведь ты не из «конторских», Корнилов.
– В смысле?
– В ГБ не служил. Ни в нынешнем, ни в прежнем.
– Нет. Технарь я. Хороший технарь. Инженер. Практик.
– То-то кололся, как сухое полено, искренне и с чувством.
– Что?
– А это наводит на грустные размышления... И гнусные подозрения. Уж очень все складно. Не чернуху ли ты мне лепишь, инженер хороший?
– Я...
– Не-ет, не лепишь. Я бы почувствовал, – медленно проговорил Олег, замолчал, о чем-то напряженно размышляя.
– А если она не Головина? – произнес в наступившей тишине Корнилов.
– Кто? – не сразу понял Олег.
– Ну девчонка та, что с вами была.
– Даша? Не Головина?
– Ну.
Олега обдало жаром. Действительно, что, если... Но тогда... что – тогда?
Человека не так ломает несчастье, как призрак несостоявшейся надежды. Особенно если этой надеждой была любовь.
Не думать! В ситуации, приближенной к боевой, чем больше размышляешь на вечные темы, тем меньше шансов выжить, азбука. Выжить самому и спасти Дашу.
Если, конечно... Олег тряхнул головой:
– Вот что, Корнилов. А сядем-ка мы с тобой в авто и поедем в твою контекстуальную контору. А там – будет хлеб, будет и сало. Глядишь, твой тезка Гриф все спорные вопросы нам и осветит. С предельной ясностью. Естественно, если, я правильно его об этом попрошу. А просить я умею.
Пленник побледнел:
– Это бессмысленно.
– Что так?
– Охрана.
– Лютая?
– Да. Слишком опасно.
– А здесь я, выходит, в бирюльки с вами сражаюсь, под щелобаны? Поедем, брильянтовый мой, на месте и решим. Да и оставаться тебе резона нет: а если Даша все-таки Головина? Папа Рамзес, как только узнает о похищении своей пацанки, сгоряча может и не пожалеть молодых холопьих жизней.
– Я не холоп.
– Смотря для кого.
– И не надо меня пугать.
– Беда с вами, технарями. Кто пугает? Просто констатирую факт. Сейчас подъедем в твой офис, а там...
– Может быть... вы один поедете? Я скажу адрес.
– Нет, в компании веселее.
– Умирать?
– Я что, похож на самоубийцу?
Корнилов помолчал, выговорил медленно:
– Охрана в офисе встретит.
– Неласково?
– Это мягко сказано. Организация у нас... непростая.
– Зато я – простой. И незатейливый. Вот люди ко мне и тянутся. Против такого обаяния кто устоит? Никто. А тебя беру. Как пропуск.
– Чтобы умирать не скучно было?
– Не, умирать ни к чему – жизнь-то вокруг какая веселая! Вашими стараниями.
– Так я – заложник?
– Ключик.
– Там все равно никого нет.
– Так уж и нет?! У вас тут внештатная, а начальство по дачам дрыхнет?
Сильно сомневаюсь я в такой безалаберности.
– Ваш тон... А меня... Меня убьют.
– До смерти?
– Прекратите!
– Двум смертям не бывать, а одной еще никто не избежал, – философически изрек Олег. Корнилов помрачнел:
– Дерьмо вся эта жизнь.
– Это ты только сейчас понял, Корнилов?
Пленник хотел что-то сказать, но промолчал, лишь глянул на Олега зло.
– А ты чего вообще ожидал, служивый? Пирожное с вареньем и без хлеба? Нет, друг Корнилов, бесплатной патоки не бывает.
– Я не трус. Просто...
– Понимаю. Беспокойно. И неуютно. А кому под перекрестным огнем уютно?
Никому. Факт.
– Дети останутся. Что мне было делать? Выбора не было.
– Выбора никогда ни у кого нет. У мужчин – особенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183