Мы договорились поддерживать порядок в той части квартиры, которой пользуемся сообща, но это был порядок в нашем понимании. И это не распространялось на наши спальни. Аккуратная стопка одежды была не... Ну, это как если бы вы нашли бифштекс в холодильнике вегетарианца. Я никогда раньше не видела такого. Это напомнило мне, что в детстве я всегда узнавала, когда мама в порядке одолжения убирала мою комнату вместо меня. Это было равносильно присутствию кого-то чужого. На полицию, однако, мои слова не произвели никакого впечатления. Сперва мне показалось, что я понимаю их, – в самом деле, это всего лишь смутное ощущение. Но кроме этого... было нечто такое, что нельзя было назвать просто странным. Я наверняка знала, что Кэти бы этого не сделала, и сказала им об этом.
– О'кей, – сказал Дикон. – Что еще?
– Ее настольный календарь лежал в спальне, на письменном столе. Я заглянула в него. Кэти не использовала его в качестве дневника или чего-нибудь в этом роде. Даже встречи она не записывала полностью – у нее была своя система сокращений. Так или иначе, в этот раз она записала что-то на пятницу, но потом зачеркнула и переписала на понедельник – то есть на тот день, когда я ее нашла. В календаре была заложена ручка. Там стоял знак вопроса, после которого было написано слово след.
– Что это могло означать?
– Кто его знает? Полиция забрала одежду с ее кровати, часть бумаг со стола и календарь. Одежду и бумаги они вернули, а календарь – нет. Они сказали, что потеряли его.
– Но вы им не поверили?
– Почему-то нет.
– Это все?
– Нет.
Лаура опустила глаза и сплела пальцы рук. Суставы на них побелели, словно она пыталась найти в них опору. Когда она снова подняла взгляд, то не встретилась глазами с Диконом. Она смотрела куда-то поверх его плеча и говорила медленно, будто рассматривая на стене то, о чем говорила.
– Я вошла в ванную и увидела Кэйт. Сначала только ногу. Потом подошла поближе и увидела ее всю – под водой. Меня будто что-то толкнуло назад. Наверно, я была близка к обмороку. Не помню, чтобы я садилась на пол, но каким-то образом оказалась на полу и не могла встать. Просто сидела и плакала. Перед глазами у меня была ее нога. – Она замолчала, Дикон ее не торопил. – Через некоторое время я вызвала полицию, потом вернулась в ванную. И... – Она снова умолкла.
Дикон знал, что сейчас перед ее мысленным взором снова встает эта сцена и ей совсем нелегко. Заносит грузовик, автомобиль врезается в него... Что хуже: видеть это и вспоминать или не видеть и представлять в собственном мозгу?
– О'кей. – Лаура слегка ударила сцепленными ладонями по коленке. – Я попыталась понять, как это могло произойти по версии полиции. Что это было: Кэйт поскользнулась, входя или выходя из ванны? Упала и ударилась головой, потеряла или почти потеряла сознание и утонула? Ну хорошо, предположим, что все именно так и было. Я думаю, вы слышали, что со стариками такое иногда случается. Хотя, если вдуматься, это чертовски трудно себе представить. Я несколько раз входила и выходила из ванны, проверяя эту версию. Можно предположить, что большинство людей проделывают это одинаково: сначала вы наклоняетесь и опираетесь рукой о бортик, потом переносите одну ногу, слегка поворачиваетесь и переносите вторую. То есть сначала вы наклоняетесь и, только когда вы уже залезли, садитесь на корточки, упираясь пятками в ляжки. Потом вы уже садитесь как следует. Выбираясь из ванны, вы повторяете то же самое в обратном порядке: сначала сесть на корточки, потом – руку на бортик и переступить. Вы делаете это согнувшись – иначе не получится, – если только вы не собираетесь выпрямиться и сразу шагнуть через бортик. Я попробовала так делать – это абсолютно неестественно. По правде говоря, я никогда не задумывалась над тем, как выхожу из ванны, но теперь я уверена, что как угодно, только не так. Все дело в том, что очень легко сказать: «Она поскользнулась и разбила голову, выходя из ванны». Это звучит правдоподобно. Но если вы поразмыслите о действиях, которые привели к этому, то такой вариант покажется невозможным.
Пока она излагала теорию, ее голос звучал уверенно. Но как только она вернулась к тому, что увидела в ванной, ее речь снова замедлилась.
– Правая нога Кэйт свешивалась через край ванной. На ней были синяки. По полицейской версии, они появились от удара о бортик или о раковину при падении. Хорошо – допустим, что это так. Но там были три или четыре синяка, и они... – она поискала подходящее слово, – резко выделялись. Вы понимаете?..
– Да, – ответил Дикон.
– Было разбито зеркало. Я никак не могу связать это с падением. Конечно, оно могло разбиться как-нибудь иначе, но ведь оно находилось низко – над самым краем ванны.
– И поэтому вы...
– Я не...
Они начали говорить одновременно. Дикон сделал ей знак продолжать.
– Я не упоминала о своих наблюдениях на первом допросе, но они должны быть занесены в протокол. Я вспоминала эти детали позднее – одну за другой...
Дикон остановил ее.
– Когда полиция впервые заговорила о «несчастном случае»?
– Что?.. Ах да. – Она задумалась. То, что она собиралась сказать, было гораздо труднее выразить, чем описать синяки и разбитое зеркало. – В этом было что-то сверхъестественное. Кэйт лежит в воде, но все остальное выглядит абсолютно нормально, понимаете? Все вещи на месте, и вроде бы все как обычно. Но я почувствовала там что-то. Такое чувство возникает, когда вы входите в комнату, где кого-то только что выпороли. Я понимаю, что это глупо и ничего не значит, но там ощущалось присутствие насилия, какой-то отрицательной энергии. Казалось, в воздухе остался ее отпечаток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119