Капитан рассмеялся:
– И откуда ты такой умный и грамотный, а, Грызун?
Грызун улыбнулся в ответ:
– А то вы не знаете, товарищ капитан. Из Питера я. За «Зенит» болею. А вы, товарищ капитан, за кого болеете? Давно хотел спросить, а пацаны – кто что говорят…
Числов перестал улыбаться, потер щеку и снова попытался поймать взгляд Рекса. После короткой паузы он ответил:
– А я, друг мой, за себя болею. Причем чем дальше, тем больше.
В этот момент за камбуз заглянул запыхавшийся боец, увидев Числова, он облегченно выдохнул и заголосил:
– Товарищ капитан! Товарищ капитан!
Числов поднял на него глаза:
– Чего орешь то? Аж пес присел! Ну, я – товарищ капитан… И?..
– Боец глотнул воздуха:
– Товарищ капитан, вас срочно ротный ищет. И Примус с ним…
Числов заломил бровь, и солдат тут же поправился:
– В смысле – и товарищ полковник Примаков! Срочно!
Числов извиняющимся жестом развел руками перед мордой Рекса, отдал банку с тушенкой Грызуну, неторопливо поднялся, ловко одернул обмундирование и пошел за солдатом к штабной палатке. Грызун дождался, пока они немного отойдут, и, скорчив Рексу рожу и вздохнув, начал докармливать пса прямо пальцами из банки…
Тем временем, пока Числов шел к штабной палатке, умывавшийся Примаков натолкнулся взглядом на живописную группу из пяти невероятно грязных солдат, которые с оружием и стокилограммовыми комьями глины на ногах плелись прямо на него. А это были бойцы из взвода Панкевича – питерец Серега Родионенко, за угрюмость получивший кличку Веселый, москвич Андрей Мургалов – Маугли, ростовчанин Аркадий Азаретян, которого звали Арой и у которого акцент появлялся лишь тогда, когда он сам этого хотел, Ваня Коняев из Псковской области и по прозвищу, естественно, Конюх и узкоглазый сержант Пимен Николаев, известный больше как Тунгус.
Перехватив оживившийся взгляд Примакова, Самохвалов вздохнул, а полковник, стряхивая брызги с лица, молодецки гаркнул:
– Это что за красавцы? Подразделение армии Наполеона, отступающего к Березине?
Сержант Николаев подтянулся и как мог доложил:
– Товарищ полковник, секрет в составе пяти человек прибыл в расположение роты. Разрешите начать приводить себя в порядок?! В стогу ночевали…
Примаков резво обернулся к майору. Самохвалов страдальчески закрыл глаза.
– В каком стогу?! Какой секрет?! Самохвалов?! Ты же докладывал, что все сто процентов сжег? В каком стогу, сержант? Отвечай, ядрен батон!
Тунгус уже понял, что сболтнул что то лишнее, но теперь уже деваться было некуда:
– Да здесь рядом. По дороге. В километре с небольшим.
Примаков засопел и снова повернулся к Самохвалову:
– Ты же докладывал, что по дороге сжег все стога на пять километров… А эти – что?!
Самохвалов катнул желваками под щеками, но сдержался:
– Этот стог я специально оставил, вроде приманки. А рядом – секрет.
Полковник потряс несогласно головой:
– Дорога чья?
– Старшего лейтенанта Панкевича…
– А а а … малахольного этого, который баранов давит у мирных граждан… А ну ка, сержант, вызови ка его срочно!
Самохвалов вздохнул. Он уже понял, что, скорее всего, будет цирк, только грустный. Когда полковников «несет», цирк редко бывает веселым.
Тунгус пошлепал к палатке старшего лейтенанта Льва Панкевича, который еще на первом курсе воздушно десантного института в Рязани получил погоняло Рыдлевка – так он привычно по белорусски назвал выданную лопату. Ну, кличка и прилипла сразу. Левка Рыдлевка. Да к тому же и рожа у Панкевича была действительно плосковатой и какой то простоватой. Это если в глаза не всматриваться…
Старший лейтенант подшивался в своей палатке и угрюмо слушал доклад сержанта Бубенцова, сидевшего рядом с ним на дровах. Бубенцов выкладывал одну «пилюлю» за другой, а Рыдлевка невозмутимо подшивался:
– …И еще, товарищ старший лейтенант, неприятность. Отопитель – ОВ 65 й сняли. И генератор… Когда с «вованами» стояли. А на нас теперь гонят… Дескать, мы специально… Ротному товарищ старший лейтенант Орлов надудел… Вот… И Маугли «лифчик» с гранатами найти не может… И еще четыре рожка. А автомат нашелся… Только не наш… И еще – комбат на ротного выходил. О вас говорили – прокурор едет… Мне связисты стукнули… Наверное, за тех баранов, на которых мы наехали… Да, по связистам… Вот связи, как вы просили, пока не будет. Пацанов защемили сильно, они ссут. Ну, или выкруживают чегось… Но, похоже, действительно прижали… Да, и еще – у Веселого фотки пропали, которые для дембельского альбома… Пацаны пока не поняли, кто крыса, но обстановка такая…
– Понятно, – философски отозвался Рыдлевка. По его плоскому лицу трудно было прочесть, какие эмоции им обуревали. А на самом деле старший лейтенант больше всего расстроился из за того, что очередной раз срывается сеанс связи с беременной женой. Реагировать на все остальное «говно» у Панкевича уже не было душевных сил.
Тут как раз и Тунгус нарисовался:
– Товарищ старший лейтенант, вас полковник Примаков с ротным к себе вызывают… Из за стога, где мы ночевали… Примус… Товарищ полковник орет, аж заходится… Кричит, что вы все стога должны были сжечь по дороге… А ротный пытался что то сказать, но тот не слушает.
– Понятно, – спокойно и даже с оттенками христианского смирения отозвался Панкевич, быстро оделся и вышел из палатки. Где то неподалеку орал на кого то ротный фельдшер прапорщик Марченко:
– Ты что, сука, людей потравить хочешь?! Опизденел!.. А мне насрать, хоть грудью корми… Че?! Ты, че, тупой, что ли, сука?!
Рыдлевка улыбнулся и невольно вспомнил недавно вычитанную у Анджея Сапковского цитату:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14