Она недоверчиво посмотрела на него и спросила:— А вы не слишком самоуверенны насчёт своих способностей?— Боюсь, что я сейчас даже излишне скромен, — хмыкнул он. — Учтите, что вы меня ещё совсем не знаете, но я способен на многое — Но вы хотя бы понимаете, о чем идёт речь?— Да, вы ведь сказали что-то о хранении… — Но речь идёт не о драгоценностях или деньгах а о нематериальной субстанции, так сказать…— Мне все равно, — самодовольно усмехнувшись, перебил он. — Что бы вы мне ни доверили, я найду, где и как это спрятать, чтобы ни одна собака не добралась, и верну вам все в целости и сохранности, но только в обмен на ваше вознаграждение, о котором, надеюсь, мы сейчас все-таки начнём говорить конкретно. Итак, сколько?Она улыбнулась, глядя на него, как на малое дитя, и вздохнула:— Кажется, я в вас не ошиблась, мой мальчик. Я ещё тогда, в троллейбусе, поняла, что вы падки на красивых женщин и на деньги. Не думала, правда, что в такой степени, но это даже и лучше.— Вы правы, только деньги, в отличие от женщин, мне никогда не надоедают — Он лукаво посмотрел на неё. — Я готов ухаживать за ними, говорить им комплименты, спать с ними, ласкать и выполнять все их желания как угодно долго. У меня на них, простите за грубость, всегда стоит. Деньги — моя слабость и моя сила. Сначала я полюбил их, а потом уже женщин. Вы понимаете меня?— Да уж, — пробормотала она, — вы тот, кто мне нужен. Я, правда, по наивности своей, думала, что одних денег вам будет недостаточно, и поэтому предлагала ещё и себя в придачу. Но если вас интересует только грубая наличность, то…— Ну, вы уж не торопитесь так, — улыбнулся он, лизнув глазами её обнажённые колени, — заложите на всякий случай в смету расходов и своё тело — мало ли…— Вы, кажется, хотите оскорбить моё женское достоинство? — улыбнулась она. — От некоторых мужчин мне доводилось слышать, что я для них дороже всех сокровищ мира.— Они, наверное, ничего не смыслили в бизнесе, — хмыкнул он в свою очередь. — Женщина может быть хороша лишь как приятное дополнение к счастью мужчины, но не как его основа. Вам или льстили, или слишком переоценивали. Но давайте все же перейдём к делу.— Может, все-таки зайдём ко мне?— А ваш муженёк меня не убьёт?— Он сейчас в Нью-Йорке. Поезжайте вон в ту арку за остановкой и направо во двор, там поставите машину, и мы поднимемся с чёрного хода.Егор послушно завёл двигатель и плавно тронулся с места. Припарковав машину рядом с детской площадкой в небольшом уютном дворике, усыпанном тополиным пухом, он пошёл вслед за ней в подъезд старинного шестиэтажного кирпичного дома. Бабки, сидящие у подъезда, не обратили на них никакого внимания, увлечённые своей беседой о прошлых замечательных временах застоя, и они поднялись на второй этаж к высоким двустворчатым деревянным дверям её квартиры. Светлана достала из сумочки ключи, открыла замок и пропустила его вперёд.— Прошу вас, молодой человек, в мои апартаменты. Заходите, не стесняйтесь.Он вошёл внутрь и замер от восхищения, охватившего его при виде роскошной обстановки огромного жилища. Холл размером с Каспийское море был увешан зеркалами, в которых многократно отражались старинная мебель, большая хрустальная люстра и толстые ковры на полу и на стенах. Его материальное положение позволяло лишь снимать двухкомнатную квартиру на окраине города, но он всегда мечтал иметь вот такой шикарный дворец в самом центре Москвы. Здесь просто пахло богатством и аристократизмом, во всем ощущался тонкий вкус и солидность многих поколений. Тут жила голубая кровь, настоящие богачи, сильные и властные, рядом с которыми таким, как он, провинциалам нельзя даже встать рядышком, сколько бы денег они ни заработали. Наследственность, как и дворянский титул, — её не купишь.— Ну, что вы встали, проходите в гостиную, — сказала она, запирая дверь. — Разуваться необязательно, у нас все по старинке.— Да уж, вижу, — пробормотал Егор, проходя по богатому ковровому покрытию в комнату, обставленную с ещё большей роскошью — Это ваша квартира?— Вы сядьте, расслабьтесь, я сейчас принесу что-нибудь выпить. Хотя вы же за рулём, вам нельзя?— Не говорите глупостей, — усмехнулся он, садясь в глубокое кожаное кресло у резного столика красного дерева, — это нищим нельзя, а мне — можно.Она пожала плечами и вышла. Егор увидел на столике хрустальную пепельницу, достал сигареты и закурил. Руки его слегка подрагивали от волнения. За тот год, что он прожил в столице, ему ещё ни разу не доводилось бывать в таких старых квартирах, где царит гармония формы и содержания, обстановки и хозяев. Нет, конечно же, его знакомые покупали себе жилища и побольше, и подревнее, и тоже в центре, но то были лишь жалкие попытки подделаться под настоящий вкус, щедро сдобренные дурными деньгами, дешёвыми духами и дорогой обстановкой — жалкой подделкой под западные образцы. Теперь он понял, чего им всем не хватало — у них был другой образ жизни, они были из другого мира и никогда не станут настоящими аристократами, сколько бы денег ни имели и ни тратили на показную помпезность. В душе они навсегда останутся невежественными провинциалами, и это постоянно будет вылезать наружу.— Я принесла коньяк, — сказала она, входя, и поставила на столик серебряный поднос с бутылкой «Камю» и двумя бокалами. — Это настоящий, французский, — улыбнулась она. — В Москве нынче такого нет.Она плеснула жидкости в бокалы и села рядом с ним в другое кресло.— Ну, выпьем за знакомство? — Она с улыбкой протянула ему напиток. — Я очень рада — Взаимно.Они чокнулись и выпили.— Для начала предлагаю перейти на «ты», — сказала она. — Терпеть не могу выкать с партнёрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58