У него не было ни близких родственников, ни сбережений. Он слишком хорошо понимал, что никакая правительственная программа помощи не ждет момента, когда он упадет, чтобы протянуть ему руку.
– Чертовы ублюдки! – повторил водитель.
– Ага, – согласился Джокер. Ему не хотелось возражать. – Вы можете высадить меня здесь?
– Вам вроде бы была нужна Тридцать седьмая улица?
– Вообще-то да, но я неважно себя чувствую. Хочу пройтись пешком.
– О'кей. Как скажете. Только не попадите под какой-нибудь чертов автомобиль, вот и все.
Такси подъехало к стоянке. Джокер бросил деньги в небольшое отверстие в плексигласовой перегородке, отделявшей водителя от пассажиров. Открыв дверцу. Джокер с дешевым чемоданом в руке вышел из машины. После жарко нагретой кабины воздух на улице показался ему очень холодным, и он пошел быстро, пытаясь согреться. Где-то в отдалении послышался звук волынки. Туда Джокер и направился.
Оказалось, что звуки доносились с шествия, двигавшегося по Пятой авеню. Джокер поглазел немного вместе с толпой. Чемодан стоял у его ног, руки он засунул глубоко в карманы куртки. Группа волынщиков в шотландских юбках играла «Мыс Кинтайр». За ними следовало гигантское сооружение в форме лох-несского чудовища, на обоих боках которого трафаретным способом было начертано название японской компьютерной компании. Всю Пятую авеню перегораживало внушительное здание собора в готическом стиле. Когда лох-несское чудовище перестало загораживать обзор, Джокер увидел, что это собор святого Патрика.
Он вдруг подумал, а многие ли из тех зрителей, что выкрикивают сейчас приветственные лозунги и машут флагами, знают, что и волынщики, и лох-несское чудовище происходят из Шотландии, а не из Ирландии? Казалось, это не имеет никакого значения, все были довольны и наслаждались жизнью. Мимо проехала сверкающая пожарная машина, украшенная огромными картонными трилистниками. Сидевшие на ней пожарные были одеты в зеленое. За машиной следовало сооружение в виде ирландского холма, на котором большие надувные коровы выстроились вокруг громадного желтого параллелепипеда с высеченным на нем словом «МАСЛО».
За этим сооружением двигался кортеж американских автомобилей старых моделей – все с открывающимся верхом, огромными радиаторами и многочисленными хромированными деталями. На капоте каждой машины сидели подростки, махавшие толпе руками, а на дверцах были прикреплены плакаты с названиями, как предположил Джокер, телевизионных программ: «Живой цвет», «Голова Германа», «Рок». На плакаты толпа реагировала наиболее активно: слышались громкие возгласы и крики, а малыши подбегали, чтобы взять автограф. Какое отношение все это имело ко дню святого Патрика. Джокер не мог понять. Отряды полицейских в синей форме маршировали, а затем становились по стойке «смирно». На груди у каждого красовался трилистник. Джокеру пришли на ум слова полковника о том, что в правоохранительных органах Соединенных Штатов служит много выходцев из Ирландии. Неожиданно перед Джокером возник клоун в ярком желтом костюме и синем парике. Он махал ведерком, на котором были написаны названия благотворительных фондов, собиравших пожертвования. Джокер пожал плечами и признался, что у него нет мелочи.
– Ничего не поделаешь, – покорно сказал клоун и зашлепал в своих огромных башмаках к группе детей.
С небоскребов, выходивших на площадь, спускались бумажные ленты. Одна из них обвилась вокруг шеи Джокера. Он оборвал ее и бросил на землю.
Мимо проследовала платформа зеленого цвета, рекламировавшая какую-то страховую компанию. Трое скрипачей, сидя на ней, играли народную ирландскую мелодию, а несколько девушек танцевали джигу. Джокер подхватил свой чемодан и начал пробираться сквозь толпу.
До этого он уже несколько раз бывал в Нью-Йорке и поэтому знал, что вблизи Тридцать седьмой улицы, ближе к Ист-ривер, есть небольшие гостиницы. Вдоль Пятой авеню можно было продвигаться только очень медленно из-за толпы зевак. В какой-то момент ему перекрыл дорогу марширующий оркестр, состоявший из молодых негритянских девушек, одетых в серебристые костюмы и высокие шлемы с плюмажами, за которыми следовали молодые люди в такой же униформе с медными духовыми инструментами и барабанами. Джокер решил сойти с Пятой авеню, дождался просвета в шествии и проскользнул на другую сторону магистрали. На улицах, где не проходило шествие, было сравнительно тихо, и через двадцать минут он уже стоял у входа в гостиницу, в которой решил остановиться. Она называлась «Белая лошадь» и располагалась в двух примыкавших друг к другу зданиях из коричневого камня. Внутри обстановка была очень простой: фанерные перегородки между номерами, дешевые ковры и дешевые люстры. У главного входа в гостиницу находился стол портье. Сидевшая за ним женщина, похожая на испанку, говорила по телефону. При виде Джокера она подняла брови, но не прекратила разговор. Он поставил чемодан на пол и стал ждать. Наконец она подала ему регистрационную карточку. Предложенная ею шариковая ручка протекала, и, когда Джокер закончил писать, на карточке осталось несколько пятен пасты. Женщина взяла у него бумагу, прочла ее, списала данные с кредитной карточки Джокера, протянула ключ, и все это – не прекращая телефонного разговора. Показав на лестницу справа от себя, она что-то со смехом сказала в трубку по-испански.
Отведенная Джокеру комната располагалась на третьем этаже в заднем крыле гостиницы. Окна выходили в темный парк, который уже вечером не внушал доверия. Здание обвивала ржавая пожарная лестница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166