Шеферд промолчал. Шарп наклонился и снял с него наручники.
— Как там внутри? — спросил он.
— Девяносто процентов скуки, десять процентов риска, — ответил Шеферд. — Почти всем заправляют заключенные. Если что-то случается, максимум, что может сделать охрана, — вызвать подкрепление. Поэтому они на многое закрывают глаза.
— А как твой подопечный?
— Крепкий орешек. Я хожу по лезвию ножа.
— Не понимаю, как ты это выдерживаешь, — покачал головой Шарп. — Я бы спятил.
— Ничего, привык бы.
Бикнелл предложил Шеферду бутылку виски.
— Плеснуть вам в кофе? — спросил он.
Шеферд не возражал, но ему не хотелось, чтобы дома от него пахло алкоголем, и он отказался. Он отвинтил крышку термоса и налил себе немного кофе.
— Из «Старбакса», — улыбнулся Шарп. — Не то что это быстрорастворимое дерьмо.
У напитка был густой и насыщенный вкус, не имевший ничего общего с тем жидким пойлом, которое Шеферду приходилось пить в тюрьме. Впереди на обочине дороги стояли два мотоциклиста. Один отделился от тротуара и выехал на шоссе перед «воксхолл-вектра». Водитель был в черном кожаном комбинезоне и закрытом шлеме. Второй мотоциклист последовал за ними.
— Это наши, — пояснил Бикнелл, достав из плаща маленькую рацию. — Браво один, на связи.
В динамике что-то загудело.
— Браво два, говорите громче.
— Браво два, на связи.
Снова гудение.
— Еду за вами, — доложил задний мотоциклист.
Бикнелл убрал виски в бардачок и откинулся в кресле.
— Послезавтра похороны Элиота, — сообщил он.
— Я не знал, — сказал Шеферд.
— Джонатан был отличным парнем. По крайней мере для фаната «Спурс».
— Ты ведь с ним работал? — спросил Шарп.
— Пять лет назад, во время облавы на уличных торговцев, — ответил Шеферд. — Мы вместе брали турецкую банду в северном Лондоне, а потом проболтали весь обратный путь. Тогда мы оба были стажерами. Пойдешь на похороны?
— Харгроув запретил нам появляться. Карпентер может засечь всех, кто там засветится.
— Как он умер?
— Двое парней на мотоцикле остановились рядом на перекрестке. Бах, бах — и всем привет. Мотоцикл, разумеется, краденый. Профессиональная работа.
— Как отреагировала его жена?
— Ее накачали транквилизаторами. Она тоже была в машине, когда это случилось.
— Господи Иисусе, — пробормотал Шеферд.
Харгроув, как всегда, не особенно вдавался в детали. Он считал, что Шеферду не обязательно знать все подробности убийства Элиота.
— Но детей у них не было?
Шарп поморщился.
— Она беременна. Уже два месяца. Он даже не успел об этом узнать. Жена хотела сделать ему сюрприз.
Шеферда передернуло. Он не стал открывать сандвич с цыпленком, у него пропал аппетит. Он предложил еду Шарпу, но тот покачал головой.
— Если никто не хочет, я не откажусь, — произнес Россер.
Шеферд передал ему сандвич.
— Кто придет от имени отряда? — спросил он.
— Там соберется много людей в форме, — ответил Шарп, — но Харгроува не будет.
— Значит, никто?
Ему была неприятна мысль, что никто из коллег не проводит Элиота в последний путь, но он понимал, почему это неизбежно. Человек Карпентера может с помощью простого бинокля раскрыть всех секретных агентов, которые появятся на кладбище.
— Мы пошлем цветы, а Харгроув съездит к его жене, — промолвил Шарп. — И мы сделаем все, чтобы этот ублюдок Карпентер провел остаток жизни за решеткой.
* * *
Солнце было уже высоко в небе, когда «воксхолл-вектра» остановился перед двухквартирным домом в Илинге. Стоял теплый погожий день. Когда Шарп открыл дверцу, Шеферд услышал щебет птиц. Он посмотрел на свой дом. Они прожили здесь почти шесть лет. Лайам еще не ходил, когда они переехали сюда. С ним связаны лучшие годы их жизни. Шеферд вышел из машины. На автозаправке он умылся и переоделся в синие джинсы и хлопчатобумажную рубашку. Бриться не стал, чтобы не вызвать подозрений в тюрьме. Шотландские полицейские вряд ли позаботились бы о его щетине.
— Здесь мы расстанемся, Паук, — предупредил Шарп. — Заедем за тобой завтра утром. Позвони, если что-нибудь понадобится.
Он дал Шеферду свой мобильный номер.
Шеферд продолжал смотреть на дом после того, как Шарп сел в машину и уехал. Он взглянул на крышу. Возле трубы не хватало нескольких черепиц. Он много раз обещал Сью, что сделает ремонт. Так же часто она напоминала ему и о водосточных трубах, давно нуждавшихся в покраске. Ему вдруг захотелось попросить у нее прошения за все, что не успел сделать, за то время, которое провел не с ней.
Он подошел к парадной двери по гравию дорожки. Дверь открылась, и на мгновение Шеферду показалось, что перед ним Сью, произошла какая-то нелепая ошибка и она по-прежнему жива. Но это была не она — в дверях стояла Мойра, ее мать, высокая и красивая женщина пятидесяти с лишним лет, скуластая, как Сью, с таким же пухлым ртом и золотисто-каштановыми волосами, слегка тронутыми сединой. Она была без косметики, в голубых джинсах и свободном темно-синем свитере.
Мойра заставила себя улыбнуться и поцеловала Шеферда в щеку.
Он не знал, что ей сказать, и они молча стояли у входа.
— Где ты пропадал, Дэниел? — спросила она.
Теща была единственной, кто называл его полным именем. Дома и в школе он был Дэнни. Вступив в армию, Шеферд решил, что «Дэнни» звучит слишком по-детски, и сказал приятелям-новобранцам, что его зовут Дэн. После учений в джунглях Борнео друзья из отряда САС окрестили Шеферда Пауком. Однажды они поспорили, кто съест больше всех разных противных тварей и не сблюет, и Шеферд сожрал тарантула. С тех пор ему дали кличку Паук, но для Мойры он по-прежнему оставался молодым солдатом, похитившим его дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122