Какая удача, что Шарки, как и Вики, равнодушен к искусству. Картине, на которой художник маслом написал две яхты, было более сотни лет, и в комплекте с другой, висящей на противоположной стене, она тянула на полмиллиона долларов. Это были работы Джеймса Эдварда Баттерсуорта, американского художника, который обожал яхты и закаты.
Донован прошелся по первому этажу и с удовлетворением отметил, что ни одна из картин не пропала. Все на своих местах. В том числе и гордость его коллекции — три работы Ван Дейка, написанные пером и коричневыми чернилами — первоначальные эскизы, сделанные немецким мастером для большого полотна, которое сейчас выставлялось в Лувре. На них были изображены мать с дочерью, и Донован купил их сразу после рождения Робби.
Донован медленно поднимался наверх, держась за перила. Он представлял, как Робби делал то же самое. Примчался из школы домой, взбежал наверх, чтобы увидеть мать. И застал ее в постели. Донован не мог вообразить, что почувствовал Робби. Сам Ден никогда не видел даже, как мать целует отца, а что уж говорить о сексе. Секс — совсем не то, чем занимаются родители. Мать в постели с кем-то другим — такое было недоступно его воображению. Губы Донована сжались, пальцы свободной руки непроизвольно сложились в кулак. Вики должна заплатить. И Шарки.
Он толкнул дверь в супружескую спальню. Шкаф Вики распахнут. Внутри множество пустых вешалок, исчез один из чемоданов. Донован подошел к кровати и посмотрел на смятые простыни. Представил, как здесь кувыркались его жена и Шарки. Вики была девственницей, когда встретила Дена, и три месяца берегла свою невинность — до семнадцатилетия. Они поженились через год, и на протяжении всех лет брака она ему не изменяла. Вики говорила, что он ее первый и единственный любовник. Признания эти были редкими и произносились тогда, когда она подозревала, что у Донована появился кто-то на стороне, тем самым вызывая у него чувство вины. Так или иначе, Ден никогда не сомневался, что жена верна ему и что он единственный, кто к ней прикасается. До Шарки.
Донован схватил одеяло и швырнул на пол. А может, Шарки и не первый ее любовник? Что, если были и другие и она годами крутила хвостом у него за спиной? Сердце заколотилось; он пнул ногой кровать, проклиная Вики за предательство.
Донован обошел весь верхний этаж, проверяя комнаты и сам не вполне понимая, что ищет. Это его территория его дом, и он хотел проверить каждый дюйм. Он продаст его. Чем быстрее, тем лучше. Больше он ничего не хочет иметь с ним общего. Дом загажен. Донован ненавидел это место, не хотел оставаться здесь ни минуты.
Донован спустился вниз, включил сигнализацию и вышел через заднюю дверь. Внутренний дворик освещала подсветка. Донован натянул кепку и поспешил прочь.
Он открыл ворота, ведущие из сада, проверил, нет ли кого поблизости, потом вышел. Опустив голову и засунув руки в карманы, бодро зашагал по тротуару.
Проходя мимо плохо освещенного ресторана, Донован услышал, как рядом открывается дверца машины. Он инстинктивно напрягся, но, поскольку был глубоко погружен в свои мысли, не сразу заметил человека в одной из припаркованных машин. Ден бросил быстрый взгляд через плечо. Огромный мужчина в тяжелом плаще, обойдя автомобиль, стал копаться в багажнике.
Донован отвернулся и пошел быстрее. По тротуару навстречу ему двигались двое — крупного телосложения, даже слишком крупного, как и тот, которого он только что встретил. Донован сошел с тротуара, но в следующий момент они оказались рядом. Один схватил его за руку, другой что-то достал из кармана, поднял руку и внезапно чем-то ударил Донована в висок.
Все вокруг стало красным, потом черным, и Донован потерял сознание еще до того, как рухнул на землю.
* * *
Донован прикусил губу, когда его ударили, и теперь, приходя в себя, почувствовал во рту вкус крови. Левая сторона головы сильно болела, было тяжело дышать. Комната вращалась вокруг него, и Донован несколько раз моргнул, пытаясь восстановить зрение. Безрезультатно. Потом он понял, что вертится не комната, а он сам.
Его подвесили за ноги к металлической балке, а руки связали сзади. Куртка свисала до плеч. Нос заложило, глаза болели, голова ныла. Похоже, он пребывал в этой позе довольно долго. Донован закашлялся и сплюнул кровью.
В поле зрения появились две пары ног. Темно-коричневые ботинки. Черные плащи. Потом они исчезли. Донован попытался сосредоточиться. Какие-то механизмы. Темный салон машины. Сварочные цилиндры. Парень. Календарь с голой блондинкой с невероятно большим бюстом. Рабочий верстак. Потом снова ноги.
Донован вывернул шею, но не смог разглядеть лица.
Один из мужчин произнес что-то по-испански, Донован не понял, что именно. Зато теперь он знал, с кем имеет дело. Колумбийцы.
Ден закашлялся и еще раз сплюнул. Он услышал шаги, появилась третья пара ног.
— Привет, — произнес голос. — Как дела?
Донован весь вывернулся, пытаясь взглянуть на говорившего. Через несколько секунд ему это удалось. Низкий коренастый парень лет двадцати пяти. Сильные руки — результат долгих тренировок. Козлиная бородка. Хесус Родригес, племянник Карлоса Родригеса, психопат. Донован несколько раз встречался с ним у Карлоса, но никогда не разговаривал. До него доходили слухи, от которых кровь стыла в жилах: затраханные до смерти проститутки, привязанные к якорям живые люди.
— Вот видишь, болтаюсь тут, — ответил Донован, стараясь придать голосу спокойствие. Он прекрасно понимал: если бы колумбиец хотел просто поговорить, его не стали бы привязывать к потолку. И то, что Дойл не позвонил ему, означало одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122