— Но зачем подполковнику милиции стрелять в своего сына? Он же видел, в кого целится. И потом, зачем ему афишировать свою машину? Убийца украл машину у Ефимова и таким образом подставил его.
— Примерно так же рассуждали оперативники, — вмешался генерал. — Но Лазуренко тот еще закройщик. Все проверил и перекроил.
Толстяк почтенно кивнул и, переводя дыхание, продолжил:
— Машина подполковника с завидным постоянством стоит под окнами его кабинета. Почему он не заметил пропажу? Почему не сообщил в ГАИ?
— Минуточку, — перебил Сычев, — взрыв на Коровинском произошел двенадцатого числа, в два часа дня или чуть позже. В этот день я трижды звонил Ефимову и пытался его застать, но в райотделе его не было.
— Не сомневаюсь, — добавил Лазуренко. — Я посылал нашего эксперта для осмотра подозреваемой «Волги». Эксперт обнаружил на переднем левом крыле, бампере и радиаторной решетке мельчайшие выжженные точки. Результат искровой волны. Машина стояла слишком близко к эпицентру взрыва. Разброс пепла и газов был значительным.
— Эксперт дал заключение? — спросил Комаров.
— Нет, для заключения требуются лабораторные анализы. Мы не торопимся. Интересен и другой факт. Здесь у нас уже есть заключения экспертов.
Бронштейн и Ефимов убиты из одного пистолета. Пули идентифицированы. Достаточно получить табельное оружие подполковника, и можно делать окончательные выводы.
— Вы считаете его идиотом? — возмутился Комаров. — Из табельного оружия не убивают.
— Подполковник милиции может себе это позволить. Вряд ли его оружие хоть раз проходило проверку. И не надо забывать, что он использовал его в экстремальных ситуациях, когда не срабатывал главный вариант. Тут не до выбора. Смущает другое. Он мог не знать цели и пойти на убийство сына, не понимая, кого ликвидирует. Но тот выскочил из машины, и тут он должен был признать сына. Это тот самый сдерживающий фактор, который не позволяет мне арестовать подполковника.
— Вы не хотите вызвать его в прокуратуру? — спросил Сычев.
— Хочу. Я хочу вовлечь его в игру. Мы вызовем его по делу его сына и не будем касаться других аспектов.
— Разрешите мне присутствовать при допросе? — Лазуренко пожал плечами и покосился на генерала.
— Давай, давай, — кивнул Бородин. — Пусть действует на всех фронтах. Я не возражаю. Старый конь борозды не портит. — Генерал повернул голову к Горелову. — А ты, герой, долго еще будешь маячить по коридорам в милицейской форме? Купите вы ему костюм. Ходит эдакий гусь по курятнику.
Лицо лейтенанта покраснело, и веснушки стали видны более отчетливо.
— Ну как ваши дела? — Бородин повернул голову к Комарову, на столе которого лежала толстая папка.
Комаров в свою очередь покосился на Сычева.
— Да вот Алексей Денисыч убедил меня, что этим делом необходимо заняться вплотную.
— Отлично. Держитесь друг за друга, ребята. Общее дело делаем. Держите меня в курсе дел.
Генерал приподнялся с валика дивана, на котором сидел, и ту же комната стала казаться тесной. «Каждой величине нужна своя коробка», — подумал Сычев.
Когда Федор Бородин проходил мимо лейтенанта, он как-то хитро подмигнул смущенному парню.
***
Белый вернулся домой с большим пакетом и бросил его на диван, где лежала Марго.
— Примерь барахлишко. Если подойдет, то можно пройтись по свежему воздуху. На дворе весна.
— А я что, кошка, что ли? Сними колотун, лекарь хренов! Я сейчас сдохну!
Белый вынул из кармана футляр, похожий на тот, в котором носят подарочные варианты авторучек с золотым пером, но достал из него заряженный шприц.
После укола девушка откинулась на подушки и некоторое время лежала с закрытыми глазами. Прошло еще какое-то время, и она засмеялась.
— Все в порядке? — спросил Белый.
— Смешно. С детства мечтала о принце-рыцаре, красавце с атлетической фигурой, а когда думала о замужестве, то представляла себе такого валенка, как ты.
Марго резко сбросила одеяло, поднялась на ноги и скинула рубашку.
Белый хотел отвернуться, но не смог. Он любовался ей, как изящной статуэткой, как совершенством. Рыжей было чем гордиться. Она погладывала на своего спасителя и посмеивалась.
— Ну что, я поправилась? Скоро полностью восстановлю свой вес. Я права, лекарь?
— У тебя получится.
Она высыпала покупки на стол. Футболки, плавки, свитер, джинсы, кроссовки. Лицо девушки вытянулось от негодования.
— Эй! Что это такое? А где шмотки от Версаче, Кардена, духи от Диора, туфли от Ле Монти. Ты решил снарядить меня в колхоз на картошку?
— На улице грязь. Когда ты поправишься, мы пойдем в кабак, тогда и подберем соответствующий наряд.
— Деревенщина!
Белый не обращал внимания на ее выпады. Он знал, что перед ним пациент со сломленной психикой, и даже разговаривал полушепотом.
Марго оделась, заколола волосы и стала совсем обычной, но лекарь продолжал смотреть на нее с восхищением.
— Я готова, доктор. Вперед!
Они вышли на улицу. Марго взяла его под руку, и парочка неторопливо направилась к скверику. Светило солнце, и последние грязные сугробы растекались в лужи.
— Как тебя зовут? — тихо спросил Белый.
— Анита Экберг.
— Может, я и деревенщина, но вырос в Москве и «Сладкую жизнь» видел на кинофестивале. Я вообще большой любитель кино. Это она стала для тебя эталоном женской красоты?
— Нет, конечно. Вообще-то меня зовут Галя. Галина Ушакова. Какая проза.
— Проза? В Сергее Есенине тоже не звучат колокола, а какая поэзия. Имя и дух разные вещи.
Девушка посмотрела на кавалера и покачала головой.
— Ты человек с тройным дном. Вид у тебя всегда хмурый, замкнутый, злой. Делаешь ты добро, говоришь мягко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158