Они стояли на улице как два истукана, и снежные хлопья утяжеляли их шапки.
— Бывает и так, паломник. Лихо преодолели дистанцию с препятствиями, а на финишной прямой споткнулись.
— Так не бывает. Должны быть общие каналы и знакомые. Спросить надо.
— В лоб действовать нельзя. Рекламная кампания по моему возвращению обойдет Москву в один момент. Если Кузя лег в ил, то он обо мне узнает раньше, чем я о нем. Тогда мы его не достанем. Сейчас мы в лучшем положении. Все знают, что меня в зоне замочили, и он спокоен. Если он скрывается, то не от меня.
— А ты уверен, что он в Москве?
— Из Москвы он может уйти на кладбище или в зону. Другого пути нет. Здесь золотая жила, и ключ только у него.
— Может, пришили. Он стоит того.
— Хитер. Не так легко его на шампур нанизать. Он на опасность нюх имеет и опережает противника. Кто-то спугнул его восемь лет назад, и он одним ударом от двух дружков избавился. Классический трюк! И как только у него ума хватило?! Попробуем пойти обходным путем. Все медики знают, что делается в их клане. Поедем в Склиф, там многое услышать можно. Главный разносчик сплетен медиков — это морг. Все мы через него проходим.
Спустя двадцать минут Чижов закрывал нос шарфом и морщился от кошмарных запахов. Он шел следом за Белым и то и дело натыкался на голые синие ноги с номерками, висевшими, как брелки на веревочке.
Белый воспрянул духом, узнав от санитара, что старик Данилыч жив и пьет чай в своей каморке. Морг не лучшее место для общения, но для Данилыча это место оставалось его работой, он провел здесь большую часть жизни и не считал свое ремесло хуже других. Каждый второй врач в Москве знал старика и прошел через его школу. Он учил студентов потрошить покойников и ставить диагнозы.
Старого патологоанатома нашли в его подвальном кабинете, где прямо над головой нависали вентиляционные коробы, коммуникационные трубы, вентили всех диаметров и размеров. Пол и потолок, выложенные кафелем, давно пожелтели, а железные Шкафы со склянками поржавели. Здесь не приходилось говорить об уюте, но широкая улыбка старика сделала тусклую нору светлее и веселее.
— Бог ты мой! Вот таких гостей я не ждал. Сереженька Белый! Самый способный студент профессора Качалова. Курс шалопаев и бездельников, приученных козырять мамиными и папиными фамилиями в качестве иммунитета от вылета из учебного заведения.
— Ну и память у тебя, Данилыч!
Белый толкнул Чижова в сторону табуретки и уселся сам, продолжая трясти руку хозяина апартаментов.
— Ходили слухи, будто тебя отправили в казенный дом. Я не верил, но когда ты перестал ко мне ходить, пришлось задуматься.
— Брось, Данилыч. Все ты знаешь.
— Нет, не знаю. Я же не поверю в то, что ты Женьку Симакова из нагана застрелил в его же доме.
Данилыч скрипнул стулом, откинув назад грузное тело.
— Я не стрелял, Данилыч.
— А я не сомневаюсь. Лидка Симакова все испортила.
— Лидия Петровна? Мать?
— Конечно. Она в шоке находилась. Женьку-то к нам привезли. Я ждал указаний, а ей вожжа под хвост попала: «Не дам вскрывать!» И все тут. Милиция тоже молчит. Даже акта экспертизы не потребовали. Короче говоря, похоронили без вскрытия. Я и акт не успел составить. А я еще тогда сказал, что зря Белого взяли. Он не стрелял.
— Ты видел ранение, Данилыч?
— А то как же. Порохом волосы сожгло. Стреляли под углом в двадцать градусов, точно сказать не берусь, но стреляли снизу. А ты на голову его выше. При вытянутой руке твоя пуля шла бы по прямой, как в тире.
— Понял, Данилыч, но убийца мог сидеть.
— Не мог. Две на то причины имеются. Женьку убили в коридоре у телефона. Там нет ни одного стула, а телефон висячий. Коридорчик больно узкий.
И с бедра убийца не стрелял. Я уже сказал, голову обожгло ему. В упор стреляли, а значит, с вытянутой руки. То ли он звонил кому-то, то ли собирался звонить.
— Мне он звонил. Под прицелом. Как только положил трубку, так в него и выстрелили. Говорил судорожно, заикаясь, будто телеграмму отбивал. Звал меня. Вот я и пришел.
— Ну а теперь как?
— Долго рассказывать. Потом как-нибудь. Ты вот что скажи. Ваську Кузьмова давно не видал?
— Скользкий тип. Он теперь руководит аптечным управлением. Не то московским, не то областным. Импорт, экспорт, транзит. При всех властях эти люди ходили в категории неприкасаемых, как начальники телефонных узлов.
— Лихо взлетел. На ракете таких высот не достигнешь в его-то возрасте. Трон по наследству достался?
— Василий-старший имел три ордена Трудового Красного Знамени.
Профессор, заслуженный человек с кристальным прошлым. Четыре года назад в его деле обнаружили темные пятна. До сих пор не верю в эти басни. Короче говоря, мужик свалился с тяжелым инфарктом. А Васька-младший в ординатуре пристроился, потом на кафедре остался, начальство подсиживал. В итоге трудно понять, кому такая идея пришла в голову, но сыночка решили посадить в папино кресло. Через месяц Кузьмов-старший скончался. Похоже, добили старика. Хоронили с почестями, как маршала, а пока болел, ни одна зараза с пакетом яблок не заглянула.
— А где обосновался Кузя?
— Черт его знает. Он даже на вечера выпускников не ходит. Всех от себя отшил. Ясное дело — шишка.
— Скажи-ка, Данилыч, а про свое предположение, связанное с выстрелом, ты мог бы на бумаге изложить.
— Думаешь, поможет?
— Нет. Для очистки совести. Моей! А то я уже в себе стал сомневаться.
— Могу. Но юридической силы такая бумага иметь не будет.
— Понимаю.
— Хорошо. Зайди через пару дней, а я обмозгую, как и что написать.
— Спасибо, Данилыч.
Старик проводил ребят и наблюдал, как они идут по аллее к выходу.
Один долговязый, другой приземистый, ну прямо Пат и Паташон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158