Мы, сочинители, не спускаемся с облаков в унылую долину нормальной жизни. Нам непонятен реальный мир, и вряд ли мы в нем нуждаемся. Мы профессиональные лгуны, которые пытаются служить правде. Это называется одним напыщенным словом — искусство! Искусство — это красивая ложь, помогающая понять людям правду.
— Целая философия. Возможно, вы правы. Я читатель не привередливый и не цепляюсь к деталям. Но кто-то не примет вашего подхода.
— У читателей есть выбор. Прилавки завалены пестрыми безвкусными обложками. Открыл, прочитал пару страниц и выбросил. Свобода выбора — великая вещь. Рано или поздно, но читатель найдет своего автора. Пиар — тоже дело немаловажное, но только не у наших издателей. Они обожают подсчитывать доходы и очень неохотно идут на расходы. Реклама дорого стоит. Но я не хочу забивать свою голову этим мусором. Я пишу, они продают, вот пусть и думают, как им увеличивать тиражи. А что касается реальности, то получается странный парадокс.
Смотришь кино, как герой выпрыгивает из самолета без парашюта, падает задницей на машину, та всмятку, а он вскакивает и бежит дальше. И никто из зрителей не говорит, что так не бывает. Смотрит и получает удовольствие.
— Кино — это заведомо развлечение. Пестрое, яркое, с бесконечной сменой эпизодов. Открывая книгу, читатель предъявляет другие требования. Кино неудачный пример. Но я могу привести в вашу поддержку совсем другой пример.
Живопись. Никто, глядя на картины Сальвадора Дали, не говорит, что так не бывает. А его при жизни считали гением. Возьмите Пикассо, Гогена и море других великих. Это тоже своего рода форма отображения действительности. Согласны?
— Не очень. Вы рассматриваете форму подачи материала. Криминальная беллетристика не игра форм. Формальный момент здесь менее интересен, чем, скажем, в стихах или драме. Ни один разумный человек не читает детектив так, как слушает симфонию. Даже язык — сравнительно второстепенное дело… Жанр криминального романа — это своеобразный вместительный чемодан, куда влезает все, кроме случайностей, которыми пользуются авторы с никчемной фантазией.
Решающим в беллетристике остается сюжет! Сюжет — своего рода удочка с наживкой, на которую вы ловите читателя. Каждый опытный беллетрист имеет свою наживку. Он знает, что ждет от него читатель и кормит его тем, что тот любит. Этим и отличаются между собой авторы. А в качестве наживки используют сквозного героя, кочующего из книги в книгу. Покупая роман определенного автора, вы уже знаете, что вас ждет. Никаких сюрпризов. Тот же герой, те же слова и действия, но новые обстоятельства. Автор торгует жвачкой. Скажем «Орбит». Многие любят «Орбит» и готовы его покупать. А в качестве разнообразия ему дают разные названия:
«Апельсиновый», «Мятный», «Зимняя свежесть» и так далее.
— Я не нашел в ваших книгах сквозного героя.
— Зачем же себя обкрадывать и загонять в узкие рамки одного города, одного отделения милиции, одного героя.
— А как же быть со жвачкой?
— Увы! Не могу пока еще загнать себя в ловушку. Боюсь задохнуться без свободы и просторов, где можно расправить крылья.
— Вы заразительны. Даже я поддался вашим фантазиям. Моя жизнь тоже связана с искусством. Правда, я сам ничего не творю, а лишь сохраняю созданное. Читая ваши книги, у меня появилась любопытная идея. Сюжет. Ограбление картинной галереи.
— И что здесь необычного. Тысячи книг написаны на эту тему.
— Все в этом мире вторично. Нового ничего не придумаешь. Важно, как подать материал. Я люблю читать детективы. Сюжет убийства в запертой комнате мне попадался десятки раз. Но все они разные, каждый со своей подоплекой. Это же не плагиат.
— "Убийство на улице Морг". Гениальное творение Эдгара По написано полторы сотни лет назад. Швед улыбнулся.
— Все правильно. Гений — это первооткрыватель. Остальные — пользователи его открытий. Сейчас невозможно стать гением. Криминальных сюжетов не больше сотни, а романов — несколько миллионов.
— Я не тянусь за высокими планками. Я пишу, если мне самому интересно.
Тема должна меня заразить и увлечь. Я должен работать с температурой сорок, иначе читатель при своих тридцати шести и шести не будет меня читать.
— Вот я и хочу попытаться вас заразить.
— Ничего не имею против. Попробуйте. Но не обижайтесь, если я вашу идею отбракую.
Швед выпил несколько глотков кофе и улыбнулся.
— Я не умею, как вы, заражать публику. Но вы с вашей фантазией можете развить сюжет до необходимого накала и высоты. В одной из галерей есть зал очень знаменитого художника. Там висят шесть картин мастера. Каждая из них застрахована на миллион долларов. Однако есть теневые коллекционеры, готовые заплатить больше страховой суммы. Украсть полотна практически невозможно. Но те, кому это удастся сделать, войдут в учебники по криминалистике. А если их не найдут, то это станет ограблением века. Полотна бесценные, и их исчезновение затмит знаменитое ограбление почтового поезда. Как вам начало?
— Очень тускло. Если мои герои украдут картины, которые невозможно украсть, то роман превратится в очередную сказку. А вы сами говорили о читателях, желающих видеть правду.
— Конечно. Но вы называете свои романы «романтическими триллерами». Что касается романтики, то ее здесь достаточно, хоть отбавляй. Грабителям понадобится сообщник среди музейных работников. Без его помощи ничего не сделать.
— На музейщиков падет подозрение в первую очередь. Их будут потрошить, пока один из них не сознается.
— Конечно. Но сообщник должен быть уверенным в грабителях. Что здесь главное — грабители не должны быть профессионалами, состоящими на учете в полиции ни в одной из стран, так как в дело тут же включится Интерпол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103