А когда я выйду в новом виде, то на меня и смотреть будут по-новому и роль прозвучит иначе.
— Остроумно.
— Надеюсь, ты есть не хочешь?
— Съел биг-мак в машине, зная твое нетерпение.
— Ладно. Выпей для храбрости.
Она взяла его за руку, отвела на кухню. На столе стояла бутылка с остатками вина и чистый фужер.
— Ладно. Выпить можно для снятия усталости. Он взял бутылку, налил себе вина и выпил. Они вернулись в комнату.
— Значит, так, — волновалась девушка. — Репетируем финал. Я не могу читать последний монолог над подушкой, мне нужно видеть лицо любимого.
— А, это после того, как он стреляется?
— Ну конечно же, ты сам все помнишь.
— А где же пистолет?
Тая подвела его к письменному столу и выдвинула ящик.
— Вот он лежит.
— Красивая игрушка.
Он потянул руку, но она задвинула ящик на место.
— В театре взяла до завтра. Еще наиграешься. Текст помнишь?
— А что там помнить, две фразы.
— Отлично. Говоришь, подходишь к столу, достаешь оружие, приставляешь к виску, нажимаешь курок и падаешь. Но только на спину, чтобы я видела твое лицо.
И умоляю тебя, Пашенька, сделай все по-серьезному. И не расколись, когда будешь изображать мертвого. Все испортишь. Знаешь, чего мне стоит начинать все сначала.
— Ну все, все. Я серьезен, как Смоктуновский в Гамлете.
— Вставай посреди комнаты, а я отойду к двери. Они заняли мизансцены, и Тая начала.
— Не все так просто, Джек! Это не измена. Я по-прежнему люблю тебя. Но ты теперь беден, а Ральф богат. Кто же виноват, что твой отец решил все состояние оставить твоему брату, а не тебе. Я ухожу к нему с болью в сердце.
— Значит, все дело в деньгах? Твоя любовь измеряется долларами? Женщина, которой я отдал свое сердце, уходит к моему родному брату? Вы не люди! Вы мерзопакостные корыстные животные.
Павел подошел к столу, выдвинул ящик, взял револьвер и взвел курок.
— Не смей, Джек! Только не это! — вскрикнула она.
— Мне больше нечего делать на этом свете.
Он приставил пистолет к виску и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Голова Павла качнулась, словно ее пнули ногой, и он свалился на пол.
Минуту Тая стояла на месте и смотрела, как льется кровь по лицу «любимого».
— Ты прав. На этом свете тебе делать нечего. Умничка, Паша! Переиграл Смоктуновского. Такой талант пропадал.
Спектакль закончился, и приходилось возвращаться к обычным делам. Можно бы и поплакать, но некогда.
Два трупа в квартире ее не смущали. Главное, ничего не упустить и соблюдать осторожность.
Она отправилась на кухню, не забыв при этом надеть перчатки. Бокал, из которого пила Ляля, присоединился на столе к Пашиному бокалу.
Действовала Таисия методично, не торопясь. Даже труп сестры не забыла обрызгать знаменитыми духами.
Через полчаса она уходила из дома в норковой шубке сестры и с ее сумочкой.
Красные «жигули» так и остались стоять под окнами. Красотка поймала себе такси.
***
Степан Марецкий пожал плечами и глянул на стоящих в дверях музыкантов.
— И что? — хрипло спросил он. Голос майор сорвал раньше, теперь мог только хрипеть.
— Да ничего. Я же говорю, дверь мы открыли своими ключами. Ровно в десять, как договорились. На звонок никто не отвечал. Ну мы сами вошли. А тут такая сцена.
Кроме экспертов и Сухорукова присутствовали Журавлев и Настя. Марецкий сам их вызвал.
— Что скажете, Виктор Николасвич? — обратился он к врачу.
— Много могу сказать. Оба умерли примерно в одно и тоже время. Где-то в районе шести вечера…
— Мы привезли его домой в пять, — перебил музыкант, — дверь нам открыла та женщина, что лежит на кровати. Мы обалдели. Очень похожа на Ингу, но темненькая. Ну мы и купились.
— Ладно, помолчи пока. Продолжайте, Виктор Николасвич, — прохрипел Марецкий.
— Знаешь что, Степа, делай со мной что хочешь, но могу дать голову на отсечение, что этот парень сам застрелился. Ну невозможно с такой точностью воспроизвести инсценировку. Уверен, что вскрытие покажет, а женщина убита раньше.
— А что с револьвером? — глянул Марецкий на Кораблева.
— "Будьдог" австрийского производства, тридцать девятого года, пятый калибр, барабан на семь патронов. Все простреляны. Таким «Абвер» во время войны снабжал своих агентов женского пола. Легкий, удобный, маленький. Игрушка.
— Игрушка семерых уложила.
Журавлев подал бумагу Марецкому.
— Этот револьвер Ольга Ципканская забрала у предпринимателя Капелина. А это — дарственная его бабке от командования.
— А что ты раньше молчал?
— Не успел. И вряд ли тебе могла помочь эта бумажка без оружия.
Сухарев высыпал содержимое женской сумочки на стол.
— Только руками ничего не трогай, — предупредил Кораблев.
— Я не трогаю. Вот пузырек с ее знаменитыми духами, которыми и в этой квартире все комнаты провоняли. Паспорт, права, кошелек, пудреница, тушь…
— Ты сказал права? — переспросил Марецкий.
— Да ее машина здесь у подъезда стоит, — пояснил Журавлев. — И купил ей «жигули» все тот же Капелин два года назад.
— Сплошные открытия! — хлопнул себя по бедрам Марецкий. — Пристально посмотрев на Вадима, он спросил:
— На фотографии было семь мужчин, а что делать с седьмым? Это тот, что стоял задницей к объективу? Может, он и есть убийца? Что скажешь, следопыт?
— Скажу, что седьмая пуля предназначалась для писателя Вениамина Гортинского. Он уехал в Альпы и там погиб под снежной лавиной. Некролог в «Литературке» печатали. Журавлев подал ему журнал «Профиль», развернутый на той странице, где вся компания присутствовала за новогодним столом. — Здесь все, кто пострадал от «Бульдога» и даже парочка лишних.
Марецкий посмотрел на фотографию и скрипнул зубами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103