Их длины хватало не только для того, что уже летало, но и для того, что могло бы полететь через пятьдесят лет.
Аэровокзал был просто халупой. И там кошмар стал обретать черты реальности. Были там юнцы, чьи щеки еще не знали бритвы, были и ветераны, отслужившие в ракетных войсках. И всех их, как и Петровича, вызвали по команде.
Каждые тридцать секунд громкоговорители призывали соблюдать тишину. Когда они сели в самолет на Эвенкию, они получили еще одно предупреждение. На сей раз оно было сделано лично офицером одного из спецотделов КГБ, того, чьи сотрудники носят особые нашивки на своих дорогих темно-зеленых мундирах. В этом отделе все всегда должны были быть застегнуты на все пуговицы.
— Солдаты матери-России! — прочитал офицер по бумажке, стоя в голове самолета. — Вы призваны в трудное для истории народа и всей страны время. Многие захотят обсудить происходящее с братьями-солдатами, но мы вынуждены это запретить. Ситуация напряженная, поэтому с нарушившими приказ будем разбираться по всей строгости.
В самолете стояла тишина. Никто не проронил ни слова. Моторы взревели, офицер КГБ вышел из салона, и тогда все заговорили.
— Война это, — сказал старый ракетчик. — Чего еще?
— Вы слишком спешите с выводами, — сказал молодой человек, чье лицо было глаже, чем у жены полковника.
— Нет, — ответил старый ракетчик, — когда нет войны, мы слушаем про славные дела коммунистической партии и про то, что она делает для народа России. Но когда они посылают людей на бой, то о партии не говорят. Помню я Великую Отечественную. Начиналось все с защиты коммунизма от фашизма, но быстро превратилось в борьбу матушки-России с гуннами. Когда на смерть посылают, всегда о Родине говорят. А когда хотят, чтобы в очереди безропотно стояли, то о партии.
— Он не торопится с выводами? — спросил молодой человек у полковника.
— Если действительно война, то нет. Если нет, значит, торопится, — с чисто русским фатализмом ответил полковник. — Вы вокруг посмотрите. Думаю, гораздо важнее увидеть, кого здесь нет, чем кто есть. Я не вижу ни одного действующего офицера-ракетчика.
— Если дело срочное, что ж они собирают незнающий народ? — спросил старый ракетчик.
Ответом на это было то, что казалось чудовищным сном. Чтобы управлять тем, что им показали в Эвенкии, не нужно было разбираться в ракетной технике.
Они ехали мимо колонн машин, груз на которых был затянут брезентом. Около каждого грузовика стояла стража. Офицер ракетных войск заходил в каждый автобус и предупреждал, что трогать ничего нельзя. У некоторых старичков-отставников отобрали слуховые аппараты, что сделало их совершенно беспомощными.
Их завели в какой-то бункер. Там на лафете стояла странная ракета. Обычно, чтобы показать, насколько незаряженная ракета безопасна, на нее залезал инструктор. На сей раз он очень осторожно подошел и встал с самого края, стараясь не двигаться.
— Вот она, — сказал он.
Говорил он без мегафона и голоса не повышал. Все подались вперед. Те, у кого отобрали слуховые аппараты, ждали, что им потом все перескажут, а пока просто переглядывались.
— Она сделана так, что на дополнительное обучение у вас уйдет всего тридцать секунд.
В зале послышался ропот.
— Пожалуйста, тихо. То, чему вы обучались в связи с ядерным оружием — а она ядерная, товарищи, ядерней не бывает — касалось прежде всего безопасности и систем наведения. Здесь система наведения старая и не слишком точная. Но компенсируется это силой заряда боеголовки. Мерзкая штуковина. Знали бы вы, что у нее в клювике.
И, перед тем, как отойти, он добавил:
— Она заряжена и готова к запуску.
На минуту воцарилась мертвая тишина, а потом все, даже зеленые юнцы, все поняли. Одиннадцать месяцев в каждом учебном году уходило на то, чтобы ознакомить обучаемых с системами безопасности. Теперь было понятно, почему не надо обучаться ею управлять — здесь не было защитных устройств.
Это новое мерзкое оружие было первым в мире оружием без защиты. Прозвали его “красной кнопкой”.
Стоило нажать на кнопку, и ракета отправлялась в путь. Как спусковой крючок у ружья. Поэтому обученные офицеры-ракетчики были ни к чему. Такой ракетой может управлять любой дурак. Выбор был невелик. Либо есть война, либо нет войны. А произвести такое можно было только будучи уверенным в войне, потому что такие штуки просто так не сооружают.
В этом оружии не было никакой электроники, на цель оно наводилось как простая пушка. Попадать можно было куда угодно — для боеголовки такой мощности все без разницы. Одна боеголовка могла разнести четверть страны. Надо было только послать это в сторону Северной Америки. Массовое уничтожение.
Если бы Петрович не беспокоился за свою жену, он бы вышел из игры. Но он этого не сделал. И вот он уже неделю тащился по ужасным дорогам. Потом и дороги кончились. Перед ним были какие-то холмы, он снизил скорость до двух километров в час.
Задание у него было не из легких. Он должен был создать новую базу, о которой американцы и не подозревали, потому что пока что ее не было вовсе. Потом он должен был навести орудие на приблизительную цель и, действуя согласно полученной инструкции, если не поступит новых распоряжений, в определенное время через две недели, произвести запуск. Ему дали старые швейцарские механические часы, чтобы он не перепутал время. Он должен был, если не поступит иных указаний, начать Третью мировую войну.
Его передвижения не остались незамеченными ЦРУ. Из космоса была замечена не сама ракета — это мог быть один из муляжей, которые русские понатыкали по всей Сибири. Засекли телефонные переговоры отставного полковника, который докладывал начальству, что находится в боевой готовности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79