Это его спасение! Спасение от счетов на аренду квартиры, продукты. Спасение от тягот Рождества и Нового года, от истощения, в которое попал и без того его мизерный банковский счет. А штемпель, если он будет пользоваться им достаточно часто, поможет ему продержаться на плаву до очередного продвижения по службе и повышения зарплаты. Штемпель мог спасти его.
Он не думал о том, что это незаконно. Многие парни — даже совсем молодые желторотики, как и сам он, — брали взятки с уличных торговцев, которых они должны были арестовать, или собирали дань с публичных домов. Но МакАрдл играл честно. Он хотел быть полицейским, хорошим полицейским. И тем не менее, он понял, как хороший полицейский может оказаться выжатым после первого Рождества в жизни своего сына, когда в январе пришли счета. Поэтому МакАрдл каждую ночь оставался на сверхурочное дежурство, редко видел жену и сына, с ног валился от усталости, и теперь не имело большого значения — было это легально или, нет.
Хотя Герберт снизу уверял, что здесь нет ничего противозаконного. Он клялся ему в этом, здесь в приемной. Все, что требовалось от МакАрдла — это ставить штамп на любом донесении, где упоминается слово «фокс» — «лисица», и за это он получит правительственный чек на двадцать долларов. Чек без имени, названия отдела, без налога на прибыль. Чистые деньги. И Герберт тоже получит чек, только за то, что при занесении информации в компьютер, добавит в начале кода лишнюю цифру девять.
Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не видит, МакАрдл промокнул печать о штемпельную подушечку и оставил оттиск на клочке бумаги из своего стола. Это была серия номеров, начинавшихся с трех нулей.
Разве это могло быть незаконно? Никто кроме Герберта даже не увидит текст донесения до того, как он будет внесен в компьютер, а Герб тоже имел к этому отношение. А после всего, когда текст пройдет через компьютер и выйдет уже зарегистрированным и готовым к хранению, его также никто не увидит, ну разве что это будет что-то очень важное, да и в этом случае это будет кто-то из компьютерщиков.
— Но кто все-таки платит деньги? — спросил тогда в приемной МакАрдл Герберта.
Герб уже занимался подобными вещами раньше. Не с «лисами», но с другими ключевыми словами. Время от времени на протяжении нескольких лет Герб, который начинал свою карьеру за пределами дежурной части 37-го участка, получал телефонный звонок. Поначалу он думал, что кисло звучащий голос был каким-то чудачеством, но поскольку ему нечего было терять, он добавил девятку к нужному документу только для того, чтобы посмотреть, что случится. А случилось то, что он получил чеки за каждый документ, который он занес в компьютер с цифрой 9. Никаких концов. Никаких вопросов. Только деньги.
— Я не знаю, — ответил Герб. — Но точно, не мафия присылает нам чеки от правительства Соединенных штатов. Думаю, что это ЦРУ.
— Что? Ты что, сошел с ума? Зачем ЦРУ могли понадобиться лисицы?
— Откуда мне знать? — сказал Герб. — Может в Нью-Йорке развелись бешеные лисы и ЦРУ хочет их всех выловить. Все что мне известно, это то, что они очень спешат на этот раз, и не могут ждать, пока отчеты спустят сюда, в архив, обычным путем. Именно поэтому тебе придется помечать штемпелем всю информацию со словом «лисица» и самому приносить ее сюда. Понял?
МакАрдл был настроен скептически.
— Все равно я не могу понять, почему ЦРУ заинтересовалось нашим участком.
— Не терзай себя, детка, — сказал Герб. — У меня есть приятель в северной части города, у которого точно такой же штамп, как у тебя. Мы их сами сделали, так, как объяснил тот тип по телефону. А когда пришел первый чек, там даже была некоторая сумма на покрытие расходов по изготовлению этого штампа. И если это не правительство, то я не знаю кто.
Итак, Гари МакАрдл взял штемпель, и понес его с собой, и остался на службе сверхурочно, и поужинал на своем рабочем месте, на тот случай, если подвернутся какие-нибудь «лисьи» документы. Теперь он с грохотом захлопнул ящик стола, потому что дураку ясно, что на Манхэттене нет никаких лис.
И тут пришла Дорис Домбровски.
Это была рыжая неряха с таким количеством веснушек на лице, что можно было покрасить Гудзон в оранжевый цвет. Она завизжала на дежурного сержанта.
— Что это за безобразие, что за сборище?! Что все эти бездельники делают здесь вместо того, чтобы бороться с преступностью на улицах города, где вы и должны находиться?
— Полегче, — устало остановил ее дежурный сержант. Он тоже работал сверхурочно всю неделю. — Какие проблемы?
Рыжеволосая хлопнула ладонью по стойке.
— Проблема в том, что моя соседка уже десять дней как пропала, а вы, тунеядцы, болтаетесь здесь, как будто ждете, когда вам поднесут пиво.
— Вы подавали заявление об исчезновении? — спросил сержант.
— Да, я заполняла заявление об исчезновении, — передразнила она. — На прошлой неделе. Через день после того, как Ирма пропала. А вы даже не помните. Как могут налогоплательщики надеяться, что...
— В Нью-Йорке пропадает очень много людей, мэм, — произнес сержант. Он взял карандаш и начал записывать. — Имя?
— Чье?
— Ваше.
— Дорис Домбровски.
Сержант поднял глаза от бумаги.
— Да, я помню, вы — стриптизерша.
— Слушайте. Я исполнительница экзотических танцев.
Она отработанным движением взбила волосы.
— Верно, — заметил сержант. — В «Розовом котенке». А кто ваша подруга? Та, что потерялась?
— Ее зовут Ирма Шварц, точно так же, как и неделю назад, — сказала Дорис.
— О'кей, подождите секундочку, — он рассыпал по столу стопку бумаг. — Шварц. Шварц...
— Что это вы смотрите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49