Я должна точно знать, что делали с детьми, чтобы правильно задавать им вопросы.
— Может, не надо, Инна Менделевна? — с опаской спросила Марина. — Вы знаете, такие зрелища — не для здоровых людей. Это, знаете ли, не способствует хорошему настроению. Я могла бы просто подробно описать вам все, что там происходит. Поверьте, вам будет тяжело смотреть.
Усики над губой дрогнули, а черные глаза превратились в бездонные колодцы, подобные тем, к которым когда-то давным-давно привел Моисей свой народ из Синайской пустыни.
— Знаете, Мариночка, мне приходилось в своей жизни переживать и не такое, — сказала старуха:
— Я всякое повидала. За мою нервную систему можете не беспокоиться. Давайте вместе беспокоиться за тех детей, которым пришлось все это пережить.
На следующий день специально отряженный для такого дела лысый Иннокентий заехал за Инной Менделевной в институт после лекций и привез ее в отдел. К приезду доцентши Марина специально готовилась.
— Нельзя, чтобы посторонний человек видел, какой у нас тут беспорядок, — пояснила она удивленным коллегам. — А то стыдоба какая — посмотрите сами. Что она о нас подумает?
— А что тут такого? — удивленно обвел глазами комнату Виталик. — Все нормально вроде. Рабочая обстановка.
Но тут положительный Лукоморов вступился за Марину, встал на ее сторону.
— Конечно, нехорошо, — согласился он. — Ты, Виталик, просто не понимаешь, потому что молодой и у тебя дома, наверное, такой же бардак. А солидному человеку сразу непорядок бросается в глаза. Вон что творится!
В конце концов все даже помогли Марине кое-как привести в порядок помещение.
— Как к приезду министра готовимся, — усмехнулся Иннокентий, протирая сверкающую голову носовым платком.
Инна Менделевна и прибыла как министр. Эта женщина умела себя держать.
Ничего особенного, но стоило на нее посмотреть — и любому становилось понятно, что дама серьезная.
— Ну-с, давайте посмотрим ваши страсти-мордасти, — сказала она, усаживаясь в единственное кресло, которое специально выделил Вербин из своего кабинета.
Марина была уверена в том, что стоит Инне Мен-делевне хоть краем глаза увидеть эти жуткие фильмы, она попросит немедленно выключить видеомагнитофон.
Во всяком случае, на месте старой доцентши сама Марина так бы и поступила. Она даже не притронулась к этим кассетам после того первого и последнего раза, когда майор заставил ее досмотреть их до конца.
Но Збарская смотрела фильм молча, ни на что не реагируя. В комнате стояла тишина, только слышалось возмущенное пыхтение Инны Менделевны. Ее лицо было каменным, только ноздри раздувались, как у тигра перед прыжком, и черные усики топорщились над верхней губой.
— Понятно, — произнесла она мрачно, когда обе кассеты были просмотрены. — Все ясно. Теперь давайте посмотрим еще раз, только выборочно.
— Неужели не достаточно? — удивленно поинтересовался Вербин, молчавший до этого. — С души ведь воротит…
Но Инна Менделевна только искоса бросила на майора взгляд и отвернулась.
— Вы хотите иметь результат? — сказала она. — Или вы хотите возмущаться?
Мариночка, дайте мне пульт, я сама буду крутить эти фильмы и останавливать, где нужно.
Она осталась в комнате одна, потому что все сотрудники, включая Марину, вышли.
— Зловещая старуха, — усмехнулся капитан Лу-коморов. — Настоящая Баба Яга.
Чего она там хочет высмотреть?
— Наука, — смеясь, пояснил Виталик и, подняв кверху указательный палец, добавил иронически:
— Я еще с института помню, что такое наука. Это значит сто раз посмотреть одно и то же, а потом покачать головой и сказать, что здесь может быть несколько трактовок.
— Время теряем, — сокрушенно заметил лысый Иннокентий. — Марина вон семьдесят девять детишек выявила… С ними срочно надо начинать работать, раскручивать, а мы тут сидим, кино поганое смотрим.
— А как ты их раскручивать собираешься, детишек-то? — пробурчал Вербин, без перерыва куривший одну сигарету за другой, отчего его кабинет быстро заволокло отвратительно пахнущим дымом. — Будешь им пальцы дверями защемлять?
Или другое что придумаешь?
Все резко замолчали, а сам Иннокентий окаменел на стуле. Намек, вырвавшийся у Вербина, все сразу поняли: прежде Иннокентий служил в отделе по расследованию убийств, и там у него случился нервный срыв — во время допроса чуть было не убил арестованного, не желавшего сознаваться в совершенном преступлении. После той неприятности Иннокентия освидетельствовали в поликлинике и посоветовали перевести его на более легкую службу, где не нужно каждый день смотреть на изуродованные трупы и разговаривать с убийцами. Именно из-за этого Иннокентий и попал в «полицию нравов»… — Ты на мое душегубство намекаешь? — тихим, но угрожающим тоном спросил Иннокентий, не поднимая глаза на майора. — Так чтоб ты знал, и все прочие, я скажу… Никогда я никого не пытал и не бил. Не было этого. Просто нервы не выдерживают, когда с этой сволочью общаешься. Между прочим, здесь ничуть не лучше. Просто преступления другие, а негодяи точно такие же.
В кабинет заглянула Инна Менделевна.
— Я готова, — сказала она. — Все посмотрела, во всем убедилась. Дайте мне сигарету, а то мои кончились.
Вид у нее был вполне торжествующий, она была явно довольна собой.
— И скажите мне, — заявила Инна Менделевна, затягиваясь с видом полководца, выигравшего сражение, — внимательно ли вы все смотрели эти кассеты?
Внимательно? И вы тоже, Мариночка?
Доцентша обвела всех взглядом и ухмыльнулась так, что морщины на ее лице собрались в жесткие пучки вокруг глаз и около рта.
— И никто из вас ничего не заметил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97