— Все?
— Пока да.
— Что с документами?
— Порядок. Ехали вчетвером, охрану осуществляли сами.
— Кто? — не понял Кормухин.
— Водители. Наемная охрана, знаете, сколько стоит?.. Четыреста баксов за тонну! А водители соглашаются за триста. Двадцать тонн в кузовах — шесть тысяч за ходку. Где они еще получат такие деньги? Не без риска, конечно, только, если разобраться — чем не охрана? Пушки наверняка под сиденьями держат, молодые, здоровые.
В словах лейтенанта был резон.
— Ясно, — хлопнул по столу Рутберг. — Должен быть еще один «КамАЗ». Может, в Челябинске, может, в Перми. Ищи, Миша, пока не найдешь.
— Есть! — Старлей козырнул и вышел.
— Зря парня гоняем, — сказал вдруг Кормухин. — Нет его в Уральском регионе.
— ?!
— Номера в компьютере ГАИ не числятся, значит — фальшивые. А какой смысл уральской машине привинчивать уральские же номера?.. Привинтили бы литовские или московские, если бы хотели сбить со следа. Но их целью было привлечь внимание таможенника и рэкетиров. Поэтому, я думаю, искомого грузовика здесь нет.
Рутберг возражать не стал.
— Так что же говорит в пользу версии об участии спецслужб? — продолжал Кормухин. — Никаких отметок на границе, никаких деклараций — прошли как нитка в игольное ушко.
— Значит, пусть Родимич ищет этот «КамАЗ» в Беларуси, — уверенно сказал Рутберг.
— Он ищет. Только не думаю, что найдет. Шалов показал, что, когда они с Бориным пригнали «Урал» в назначенное Туричем место, Капитонов, Гуляев и Кудря «вели» «КамАЗ» от границы, пытаясь определить наличие сопровождения.
— От границы или нет — это еще бабка надвое сказала. Вполне возможно, дальше Толочина и не ездили.
Кормухин задумался, пометил что-то в блокноте.
— Поставим пока знак вопроса. Теперь второе: надежная радиосвязь.
— Думаете, у бандитов радиосвязь менее надежная, чем у спецслужб? — усмехнулся Рутберг.
— Принято. Поехали дальше… Шепило был убит без выстрелов — очень умелым профессионалом. Мужиком он был нехилым, убить его мог каратист высокого класса. Это — третье.
— Смешно, — снисходительно посмотрел на него Рутберг. — Вы исключаете наличие кулачных бойцов в криминальной среде?
— Ну хорошо. Теперь — скандий. Я послал запрос в Институт геологии РАН. Пока нам известно, что на черном рынке им торгуют по сто двадцать—сто тридцать долларов за грамм. Но даже если бы там было на два миллиона — зачем убивать восемь человек? Из мести? Прямо скажем, неадекватная реакция на нападение.
— Допустим, их никто не собирался убивать, хотели отвезти подальше от места «разборки», а потом выменять на тот же скандий. А?
— Красиво. И что?
— По пути через мост тот, кто был за рулем, не справился с управлением.
Кормухин промолчал. Шалову он не верил, но тот мог и не знать о планах налетчиков. И все же в версии Рутберга был резон.
— Леонид Григорьевич, — неожиданно спросил Рутберг, — а вы вообще уверены, что нам с вами следует играть в одни ворота?
— То есть?
— Я занимаюсь Кожуховым и его телохранителем… Вы — акцией на таможне, грозящей перейти в политический скандал. Полагаете, у нас достаточно оснований соединять дела?
— Я приехал в Краснодольск, откуда через границу прошли машины в то время, как был убит таможенник и в криминальной «разборке» погибло семь человек.
— Из Тагила и Челябинска тоже были машины…
— С лесом и разборными ларьками, а единственный свидетель Шалов утверждает, что погибшие интересовались металлом — у них была налажена сеть покупателей в Прибалтике.
— Мало.
— Согласен. Но здесь происходят и другие события: работает правительственная комиссия, вскрыты хищения астрономических масштабов, положение в регионе чревато социальным взрывом; убивают сотрудника службы безопасности акционерного общества, через сутки стреляется председатель Совета директоров. Видит представителя Генеральной прокуратуры, милицейское начальство и, вместо того, чтобы ответить на вопросы, стреляется.
Рутберг улыбнулся:
— Ну, это вы много на себя берете! Такие, как Кожухов, прокуратуры не боятся. В худшем для него случае получил бы лет десять, а при его деньгах через год бы вышел. Боялся он не правосудия, а тех, кто использовал его в своих интересах. Когда убрали телохранителя — понял, следующим будет он.
Снова зазвонил телефон, Рутберг снял трубку:
— Да?.. Отказывается?.. Пусть, это ее право… Я говорю: ее можно понять… Нет, не надо, подождем, — он прикрыл трубку ладонью и посмотрел на Кормухина: — Вы где остановились, Леонид Григорьевич?
— Нигде пока.
— Погоди, Шестаков! Отвезешь меня домой. Уже спускаюсь! — Он положил трубку, глянул на часы: — Поехали ко мне. Я один живу, у меня и остановитесь.
Кормухин встал.
— Спасибо. А кто звонил?
— Опер. Зоя Александровна Кожухова на вопросы отвечать отказывается. Не будем брать грех на душу, побеседуем с ней после похорон.
17
Искромсанное экспертами тело Земцова из морга забирал Влад. Было утро похоронного дня. Глупо светило солнце, ветер метался по земле, как зверь, потерявший след.
Лицо Сани было словно покрыто воском — ссадины и кровоподтеки, которые Влад видел на опознании, исчезли. Он сам платил за бальзамирование и грим; Женька и Ольга должны были запомнить его красивым.
Пока полупьяный санитар одевал покойника, Влад разыскал патологоанатома.
— Я хотел бы посмотреть заключение, которое вы готовили для следователя, — сказал он, войдя в провонявший формалином кабинетишко.
— А ты кто? — не поднимая глаз, спросил специалист по разделке трупов.
— Я его друг.
— Зачем тебе заключение? Я и так расскажу. Сядь.
Влад повиновался, присел на кушетку, накрытую белой простыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74