Кроме меня. Я промолчу, когда ты плюнешь мне в лицо, если я не найду их.
Она покосилась на дверные глазки соседних квартир и вставила в замок ключ:
— Входи!..
* * *
Накануне Панич позвонил в ресторан «Тридорожье» и попросил организовать поминки по безвременно усопшему Кожухову для небольшой группы лиц. Ресторан был построен на его деньги и находился в семи километрах по Московскому шоссе. Столы накрыли на террасе, выходившей на живописный берег Серебрянки. Первым приехал Панич с двумя телохранителями и китайцем, которого сразу же отправил на кухню — проследить, чтобы повара приготовили несколько заказанных заранее блюд по его вкусу. За ним подтянулись остальные: Зарицкий, Вершков, мэр Краснодольска Зуров в сопровождении Иевлева. Последним прибыл Губарь.
Дымились мангалы, звенела посуда на столах, сновали подобранные по росту официанты в красных косоворотках. Девушек на сей раз не приглашали — дел накопилось множество, решать их нужно было без постороннего присутствия.
— Грязно работают, сволочи, — сдавив граненую стопку в кулаке, предложил версию Иевлев. — Вначале заграбастали банк, потом прислали комиссию, организовали провокацию в Беларуси и вывели дело на международный уровень. Теперь поняли, что регион им не захомутать — освободили место для своего представителя. Дальше найдут нарушения в акционировании и попытаются заграбастать все в свои лапы.
— Все не заграбастают, — спокойно возразил Панич. — Всем они подавятся.
Он имел в виду «базу». Никто, кроме него и Губаря, не знал ни о попытке вынести «снег», ни об аресте транспорта в Худиксвалле, ни, тем более, об осмии: старик надеялся, что все вскоре уладится, и опасался посеять панику до времени.
— Выпьем, — сказал он, чтобы прекратить этот разговор.
Потянулись к закускам — волованам с икрой, анчоусам, крабам, копченой утке, форели, мидиям, фаршированной муссом индейке, поросятам в сацибели и прочему, — словно ели в последний раз или, по крайней мере, допускали, что в последний.
— Кажется, там определился этот самый «представитель», только вот кого он представлять будет, пока не знаю, — неуверенно проговорил Зубов, промокнув салфеткой сальные губы.
Информированность мэра ни у кого не вызывала сомнений.
— Ну так не томи, Аркадий Лаврентьевич, — дожевав ломтик камчатской сельди в винном соусе, попросил Панич. Вчера он узнал от Салыкова о предполагаемой кандидатуре на место Кожухова и теперь хотел знать, совпадает ли его информация с той, которой располагает мэр.
— Угадайте, кто мне вчера звонил? — спросил Зуров.
— Если я угадаю, вы решите, что ваш телефон прослушивается, — пошутил Зарицкий.
Шутку оценили взрывом смеха.
«Хорошо поминают покойника», — подумали официанты.
— Вечером, часиков в девять, — отсмеявшись, продолжил Зуров, — звонок. Снимаю трубку: «Аркадий, сколько лет, сколько зим! Мещанинов Николай Иванович беспокоит».
Он помолчал, впитывая жадные взгляды. Не смотрел на него только Панич — пытался согнуть большим пальцем зажатую в кулаке стальную вилку: Салыков оказался точен!
— Тот самый? — удивленно спросил Вершков.
— А какой же еще? Он, он! Директор комбината, секретарь горкома, затем Генеральный треста, теперь — замначупр министерства.
— И… что? — произнес Панич в тишине.
— Ни-че-го. Просто я подумал: зачем ему было звонить спустя десять лет? Прощупывал, как тут да что, не собираюсь ли я в Москву на Совет Федерации. А поездочку такую мы с губернатором наметили еще в мае, значит, была у них встреча?
— А чей он человек? — пьяно растягивая слова, поинтересовался Губарь. До визита сюда он успел пропустить несколько рюмок в «Самоцвете», где поминали Кожухова.
Появились официанты с подносами, принесли горячее.
— Ничей, — сказал Зарицкий. — Если он действительно объявится здесь, значит — ничей. Не прижился в столице — сбросили в неблагополучный район.
— Ничьих не бывает, полковник! — отрезал Панич. — Здесь он действительно объявится, чутье Аркадия Лаврентьевича не подвело. Назначение ему подписал сам премьер. Нетрудно догадаться, что ему обещано.
— Должность министра? — выпалил Вершков.
— Сообразительный ты наш, — потрепал его по щеке Панич. — Так что «наводить порядок» он станет любой ценой. А сверху ему активно помогут.
— Мещанинов коммунист, — снова заговорил мэр, — такие, как он, своих убеждений не меняют. Так что его «руку» нужно искать в стройных, хотя и постаревших верхах оппозиции, с которыми заигрывает премьер.
— Это ты, Аркадий Лаврентьевич, на партийном собрании расскажешь. Политика — дело грязное, а главное — бесполезное. Меня больше интересует вопрос, сколько этот Мещанинов стоит.
— Коммунисты не продаются, — отправив в рот ложку хрена, прослезился чекист Зарицкий.
Это вызвало новый взрыв смеха. Иевлев, в прошлом работавший инструктором горкома, смеялся так, что пролил на скатерть треть бутылки.
«Веселый, однако, был человек покойник», — подумали официанты.
Тему преемника Кожухова временно отложили; стали говорить о пустяках, и Панич вышел из-за стола:
— Пройдемся, Игнат, — поманил Зарицкого.
…Они шли берегом реки. С террасы слышался смех. Заиграла музыка (мэр любил джаз).
— Что там у прокуроров? — нервно заговорил Панич. — Собираются они убраться отсюда, или им помочь?
— Пока не собираются. У Рутберга ничего нового, а Кормухин настаивает на соединении дел, привлекает все больше уэповцев. Вчера выходил на связь с Куликовым, зафиксировано несколько звонков в министерство. Что именно он затеял — не знаю, но мой человек говорит, нашел в сейфе Кожухова на даче какой-то любопытный документ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74