А потом я отвезу вас.
— А сам?
— У меня дела, — уклончиво ответил Влад и пошел, не оглядываясь, к берегу.
Они пронеслись на моторке сквозь скальные ворота — в обратном направлении, Влад виражировал, увеличивал скорость до предельной, а потом резко сбрасывал и опять рвал с места, разворачивался, где позволяла ширина реки, веселя Женьку и демонстрируя возможному наблюдению, что все идет по плану — «пленницы» в его руках.
«Все нормально, — докладывал тем временем один из наблюдателей, — катаются!»
«Где катаются?»
«Доплыли до „четвертого“ и повернули назад, думаю, поехали на „восьмой“ — туда, где скит».
«Все, возвращайся! Я тебе говорил — он деньги любит!»
«Кто же их не любит! — рассмеялся человек в „БМВ“, проводив исчезнувшую за поворотом Серебрянки моторку. — Только не всем дают… в таком количестве…»
* * *
Родимич приехал вместе с опером Ревуном, тот прихватил с собой пару натасканных ребят — на случай, если Ботова придется конвоировать в Минск. Коллег встретили изрядно вымотавшиеся за последние дни Кормухин и Рутберг, угостили водкой с пельменями и повезли в прокуратуру, где на протяжении четырех часов излагали все, что удалось узнать в последние сутки.
— Ботова приходится содержать под усиленной охраной, — жаловался Родимичу начальник СИЗО по пути, — несколько раз его пытались уконтрапупить, пришлось освобождать отдельную камеру. А у меня таких, как он — каждый второй.
— Жадный вы, дядя, — сообразил Ревун, о чем речь. — Заберем, заберем, только после обеда, лады? Время ужина проведем в пути, утром на завтрак не попадаем, потом повезем в ИВС — на обед опоздаем, а во внутреннюю привезем после ужина. Экономия! Переведем на трехразовое питание — понедельник, среда, пятница…
Кормухин подготовил допрос и не волновался — сюрпризов не предвиделось. Но белорусский следователь был себе на уме, все стремился усугубить разбой, подогнать политическую подоплеку, в то время как перед следствием задача стояла простая и ясная: доказать, что на шоссе произошла «разборка» между уголовниками, не поделившими территорию рэкета.
Ботов зарос щетиной и запаршивел, зло разглядывал синклит злыми глазками, отвечал коротко и неохотно, потому что заведомо знал — допрос не последний, а там, в Беларуси, куда его непременно повезут, все начнется сначала, и по пути можно будет обдумать ответы, выторговать смягчающие обстоятельства в соответствии с требованиями, которые отвечают тамошним интересам.
— Вы продолжаете утверждать, что не были знакомы ранее с теми, кто следовал в вашем фургоне до российской границы?
— Продолжаю.
— Но вы же не могли не видеть их лиц? — упорствовал Родимич, тенденциозно выжимая показания о совместных действиях бандитов со спецслужбами. — Во что они были одеты?
— Лица видел, но не помню. Мельком видел… потом они надели маски, — отвечал Ботов. — Одеты были кто во что.
— А у меня есть сведения, что на всех была одинаковая камуфляжная форма. Когда они присоединились к вам? На каком участке маршрута?
— Да не знаю, — пожимал Ботов плечами. — Возле российской границы Бригадир сказал открыть борт, мы вышли, открыли, они въехали…
— Кто?
— Ну, те… на джипе и «восьмерке»…
— Что значит «въехали»? Вы шли порожняком и не знали — зачем?
— Мне сказали, что по пути нужно будет взять груз.
— Кто сказал?
— Бригадир…
— А характер груза? Предложили вам перевезти «живой» груз или партию наркотиков…
— Какая мне разница! — буркнул Ботов себе под нос, хотя и так никто не сомневался, что различия в способах обогащения он не видел.
— Значит, вы ничего не знаете, вы выполняли работу водителя, всем руководил Козин, так?
— Так.
— Распишитесь, — придвинул Родимич листок протокола и, дождавшись, когда тот перечитает, зевнет, почешется и поставит наконец закорючку, продолжил:
— С кем вы держали связь по рации, Ботов?
— Лично я ни с кем не держал.
— А Козин?
— Не знаю, имена не назывались.
— Позывные? Клички?
— Не помню.
— Врете.
— А вы докажите.
— Вы сознались, что ваш подельник Козин сунул таможеннику «куклу» в конверте с фальшивым номером, привинченным к вашей машине, так?
Ботов промолчал.
— Показать протокол вчерашнего допроса?
— Ну так, так!
— Зачем же тогда было избивать пострадавших и требовать у них назвать фамилию таможенника, если вам и без того было известно, что он держал с ними связь и указал на вашу машину?
— Я никого не избивал.
— А кто избивал? Ваши пассажиры?
— Ну…
— Кто был старшим?
— Я уже говорил.
— Повторите еще раз.
— Козин.
— Распишитесь…
Ботов усмехнулся, расписался с демонстративной неряшливостью. На Бригадира можно было валить все — по его сведениям, тот был далеко.
— Значит, Козин вас нанял, он поддерживал связь с сообщниками, руководил расправой, а получив сведения об утечке, сообщил по рации фамилию таможенника. Кому?
— Не знаю.
— Вчера вы показали, что Козин уехал на «Урале» в Черневку?
— А я — в Мытищи! Может, кто из «восьмерки» или джипа таможенника пришил?
— Не может, Ботов, не может: время не совпадает, — вмешался Кормухин и вдруг приказал кому-то за спиной арестованного: — Введите Козина!
Ботов вздрогнул и побелел. Реакция его не осталась без внимания, на что и делал ставку Кормухин.
В следственную камеру ввели Бригадира, задержанного накануне патрулем на окраине городского парка. Нос его опух, на рассеченной губе запеклась кровь, скула почернела, на рубашке виднелись бурые пятна. Он зыркнул на Ботова, тот отвернулся и прикрыл глаза.
— Садитесь, Козин, — бросил Кормухин и перевел взгляд на Ботова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74