Уинстон развернулся, прыгнул вниз по лестнице и встретил второго хорошим ударом, который мог бы снести этому боксеру голову. Тот видел это, и принял удар своим могучим плечом, но даже так был отброшен назад в полуприсед. Уинстон перескочил через него на манер Дэйли Томпсона и оказался на свободе. Одна неприятность — он все еще был в чем мать родила, если не считать плавок, и враги были за спиной.
Он спустился на первый этаж, вылетел пулей из дверей, пробежался по двору прогулочным шагом, и увидел возможное убежище — «шевроле» на стоянке. Уинстон ввалился на заднее сиденье и крикнул:
— Давай, мужик, гони! Черт подери, сержант Беннет! Какого хрена вы здесь делаете?
— Ищу тебя, сынок. Что же еще?
Беннет поглядел в зеркало заднего вида и увидел двух здоровенных, весьма мускулистых черных мужчин, выбежавших из дверей в охотничьем азарте. Он включил зажигание.
— Ты мог положить их.
— Конечно, мог, мистер Беннет. Но вы же видели, они дрались всерьез. Я мог только убить их, чтобы они не убили меня. Или, — он припомнил что-то насчет того, чтобы сделать его на пару шариков легче, — не оторвали мне яйца.
Они свернули на Кеннингтон-парк роуд.
— Хочешь, скажу, почему они за тобой гнались? Ты трахнул их сестричку!
— Откуда вы знаете?
Гордон Беннет бросил неприязненный взгляд на ноги Уинстона.
— У тебя потекло.
— Их малолетнюю сестричку. Мистер Беннет, давайте направо, и мы найдем местечко, где вы сможете купить мне какой-нибудь холодной дряни.
* * *
— Гордон Беннет! Какой сюрприз!
— Джина! Ты, как всегда, прекрасно выглядишь.
Они с жаром обнялись. Беннет был высок, но даже босиком Джина была почти одного с ним роста.
— Черт, я посадила тебе на джемпер пятно.
Так оно и было. Джина Браун была одета в длинную мужскую рубашку поверх свитера и джинсов. Похоже, гость оторвал ее от работы.
— Не беспокойся.
— Входи же.
Небольшой дом был перестроен Джеффом, ее любовником на протяжении уже десяти лет, бывшим солдатом и бывшим скульптором, отчасти строителем, отчасти солдатом удачи, который был лет на пятнадцать младше ее. Первый этаж занимала теперь одна комната, студия Джины, полная огромных холстов, прислоненных к стенам. Один из них был расположен напротив задней, стеклянной, стены.
— Идем.
Он поднимался по лестнице вслед за ней, удивляясь ее темно-рыжим волосам (разумеется, крашеным, но какое это имело значение?) и ее все еще стройной фигуре.
— Я-то знаю, что на самом деле тебе нужен Джефф. Но прежде чем я скажу тебе, где он, ты можешь посидеть со мной, поболтать и выпить.
Так они и сделали, пили чай и джин на крохотной кухоньке, откуда виден был убогий двор, заполненный не разобранными лесами. Наконец Беннетт сказал:
— Так где же он? Где Джефф?
— В Боснии, — ответила она, и ее большие карие глаза неожиданно наполнились слезами, — Давай, Гордон, уматывай. Джеффа никогда нет, когда он тебе нужен. Точно так же и для меня.
* * *
Джек Глеу обхватил огромный цветок георгина своей большой рукой. Сотни его острых лепестков были темно-пурпурными, с белыми краями. Целый год он возился с ним ради этого момента. И со смешанным чувством он занес над ним секатор. Он срезал цветок и бережно поместил его в свою тачку вместе с десятком других, которые он заявил на завтрашнюю выставку. Он выпрямился и оглядел участок.
— Мерзавец, — пробормотал он.
Пробираясь через ряды цветов, к нему приближалась знакомая по прошлым временам фигура.
— Гордон. Гордон Беннет.
Они пожали друг другу руки, и Джек Глеу выслушал предложение Беннета. Потом он спросил:
— А кто главный? Не этот ли свихнутый ублюдок Ник Паркер?
— Ну он. Но это же будет раз плюнуть.
— Может, да, а может, нет. Но этот Паркер псих. И говоря прямо, Гордон, мне такие деньги больше не нужны. Полмиллиона в Ливерпуле, это да. Откупить магазинчик — да. Но что я буду делать с пятью тысячами? Они не стоят риска.
Он развернулся и взялся за тачку. А когда выпрямился, он увидел, что Беннет уже исчез. Он почувствовал мгновенное сожаление, но тут же решил, что правильно сделал — ему уже почти пятьдесят и он слишком стар для таких штучек.
Но Беннет думал иначе. «Полоумный ублюдок, — сказал он себе, — останется здесь, пока мороз не превратит эти кроваво-красные цветы в мокрую солому. Или что-нибудь еще не попортит их». Он знал пару ребят в Калвертоне, которые устроят это за пятерку...
6
Вернувшись к себе на Бейкер-стрит, Финчли-Кэмден ожидал рапорта от Беннета. Он считал и пересчитывал на своем калькуляторе, но чем дальше, тем больше ему не нравилось то, что получалось.
Оружие: что-то около девяноста тысяч, а в худшем случае — четыреста тридцать. Надо учитывать все самое худшее. Плата: одному — двадцать, двум — по пятнадцать, двадцати — по пять тысяч, это еще сто пятьдесят. Двадцать три билета на самолет в Коста-Рику и обратно — скажем, сорок тысяч. Снаряжение, провизия и прочее примерно на три недели — скажем, восемь тысяч. И еще не меньше сотни на непредвиденные расходы. Проклятие! Он пересчитал еще раз, и снова черные цифирки показали: 662 тысячи. И если он хочет сохранить все это — он обвел взглядом трофеи, гравюры, ковер и все остальное, — он должен срезать эти шестьдесят две тысячи. Проблема была в том, что четыреста тысяч, которые он был должен синдикату, стали символической цифрой, навязчивой идеей, и этот контракт с МПА был попыткой справиться с ней. Он должен был раздобыть эти четыреста тысяч, и ни пенни меньше. Больше — да, если это возможно, но не меньше.
Зеленый телефон зазвонил.
— Говорит Беннет.
Беннет. Он стоил Волкодаву дорого, как Паркер и Гудалл, которые уже улетели в Сан-Хосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70