В основном я должен поместить тебя где-то между бисексуалкой и лесбиянкой.
— В самом деле?
Несколько минут они прислушивались к шуму дождя, слишком сильно ощущая жару, сырость, сильные запахи, прикосновение одежды к телу.
— Господи, что это такое?
Раздражающая серия звуков, то усиливающихся, то затихающих, как будто ногтем царапают по доске, донеслась до них откуда-то слева — там показалась процессия из четырех быков, направляющихся от деревни. Животные с огромными рогами, мощными шеями и широкими подгрудками волокли телеги, которые были разрисованы яркими пятнами. В каждой был погонщик в майке и хлопчатобумажных штанах, в сомбреро, которые почти не пропускали дождь. Телеги были пусты.
Паркер вытащил свой диктофон и глянул на Диту со своей мальчишеской улыбкой.
— Снова за работу, — сказал он с видимым облегчением.
31
Джеми Стрэхан забыл, что Мик остается в джунглях в составе дозора, который должен будет перевезти Диту и Паркера обратно через реку. И он не понял, что Гудалл был в смятении: безадресный гнев, зависть и расстройство. Он также забыл, что о Гудалле на первых страницах некоторых газетенок писали как о бывшем десантнике, который впал в неукротимое бешенство и избил двух молодых людей так, что они попали в больницу, — причем одним из них был его сын, — только за то, что, как он сам заявил, они угрожали ему в ответ на приказание заткнуться.
Как только они вернулись на веранду старой «финки» в Санта-Ана, Гудалл обратился к нему:
— Повтори, что ты сказал, десантник.
— Да ладно, Тим. Это была шутка, — сказал Джеми. Тут он сделал другую глупую ошибку. Ни один из близнецов не блистал умом, но феи забыли про элементарное чувство самосохранения, когда они вручали Джеми дары при рождении.
— Она всего лишь девка, Тим. Не стоит того...
Он покачнулся, пытаясь удержаться на ногах, в ушах зазвенело от болезненного удара, который Гудалл нанес ему в лицо.
Джек Глеу шагнул вперед, подняв руки с раскрытыми ладонями.
— Вы подеретесь, ребята. Мы сделаем это по правилам, или ничего не будет вообще.
Все, кто стоял вокруг, поняли его. Они отложили в сторону оружие, сняли ранцы, но принесли бутылки кока-колы и пива, которые уже открыли.
— Давай, давай, давай!
Клич раскатился, как будто это была школьная спортплощадка. Но были еще формальности, которые требовалось соблюсти.
Джон Крик был секундантом Стрэхана, Джефф Эриксон — Гудалла. Каждый помог своему подопечному раздеться до пояса, обмотать тряпками кулаки и проверить, нет ли у противника подковы или пряжки. Тем временем Хенчард, Альф Стивенс и Уинстон Смит объясняли Биллу Айнгеру, Биллу и Бену и длинному Тони Монтальбану, что связано с «поддержкой круга».
— Вам нет необходимости напоминать правила, — громко и четко сказал Глеу, стоя между противниками. — Но я тем не менее говорю. Никаких раундов. Бой до конца. Четкий бокс, включая лицо и уши, корпус выше пояса. Нарушаете правила, а я засекаю это — и круг выбьет из вас дерьмо. Когда один из вас не встанет после того, как я досчитаю до пяти, все заканчивается. Смит!
— Да, босс?
— Вскрой аптечку и поставь чайник.
— Черт, ну почему я?
— Ты единственный, кому я доверяю сделать приличный напиток.
Крепкий сладкий чай. Глеу знал, о чем говорит — это самое подходящее для людей, травмированных и физически, и психологически, ведь закончиться эта драка могла и тем, и другим.
— Три, два, один, — он поторопился, иначе они могли начать без его команды, и тогда весь его авторитет не помог бы.
А может, и нет. Джеми Стрэхан приготовился уворачиваться от атак человека, который, как он теперь понял, был в страшной ярости. Он приказал себе быть готовым бегать, хитрить и уворачиваться, нанося внезапные обманные удары, когда только возможно, дожидаясь, пока противник, который был старше, не запыхается. Но теперь, вопреки его ожиданиям, Гудалл ждал его, расслабившись и не держа защиты.
Это смутило его. Он потанцевал вокруг, попробовал удар, который Гудалл даже не попытался блокировать. Он просто отклонился. Джеми проделал это пару раз, и с некоторыми отклонениями, результат был почти тот же самый. На четвертый раз он словно бы ниоткуда получил страшный удар в диафрагму, за которым ничего не последовало. Тут он понял, что проиграл. Гудалл мог выкинуть его вон — но не сделал этого. Почему? Потому что Гудалл хотел не просто победить, он хотел избить его. Все, чего теперь хотел Джеми, — так это поднять руки и сказать: «Эй, друзья, я прошу прощения. Я нарушил порядок, я виноват...»
Но младшие, Айнгер, Крик, секундант Джеми, и Хенчард, подстрекали его воплями и ругательствами. И даже если бы он попробовал выйти за живую стену, которая окружала ринг, они выбросили бы его обратно в центр.
Это было мучительно. Он промахивался, а в ответ получал сокрушительные удары в грудь, в плечо или снова под дых. Он никогда не боксировал так прежде, без перчаток. И он начал осознавать, что он что-то понял. Перчатки предназначены не для того, чтобы смягчать удар. О нет, они защищают суставы того, кто наносит удар. Вот почему без них Гудалл бил в мягкие части тела.
Джеми учился, как обреченный бык на арене. И точно так же, как бык, он научился слишком поздно.
Он использовал прием современного бокса, которым никогда не пользовались викторианцы, — клинч. Гудалл ожидал именно этого. Преодолевая боль, он остался в клинче, обхватив левой рукой шею Джеми, и впечатал правую ему в живот. Когда Джеми опустился на землю, Гудалл схватил его за рыжие волосы, запрокинул ему голову, ударил промеж глаз и по щеке и позволил ему упасть. Потом он наступил ему на яйца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70