Красивый я парень, однако, приметный, видный…Он рассмеялся, достал из кармана пачку сигарет и закурил. Не имей ты привычку закуривать на ходу. Может плохо кончиться…Чернобородый ничего не ответил. Он на приличной скорости гнал машину к Лосиноостровской. И был уверен, что все для него закончится хорошо…… Проснулась Нина Владимировна довольно поздно. Вика уже не спала, играла в кровати. Владислав Николаевич, видимо. Уже давно был на работе, Кирилла тоже не было дома. Нина Владимировна пошла умываться, потом умыла Вику и пошла на кухню заваривать себе кофе. Тогда она выглянула в окно. Во дворе Кирилл в куртке и старой шапке возился с машиной. Она облегченно вздохнула — по-первых, он никуда не уехал, а во-вторых, это означало, что он в достаточно хорошей форме, раз после таких событий в состоянии заниматься машиной.Они уже позавтракали с Викой, и только тогда вошел Кирилл, пахнущий бензином. Не нравится мне все это, — мрачно заявил он. Что такое? — встревожилась мать. Он с минуту помолчал, задумавшись. Не нравится мне, что непонятно откуда, из какой-то трубы валит отвратительный дым. Опасно ездить в таком состоянии, заклинит еще двигатель… Что с ней такое, ума не приложу. Никогда раньше такого не было. И это все? — спросила, улыбаясь, Нина Владимировна. Это не так уж мало, — серьезно ответил Кирилл. — Хуже всего, когда совершенно не понимаешь, в чем дело. А поедешь на станцию, обдерут, как липку. И так денег совершенно нет… Ничего, скоро начнешь работать, будут у тебя деньги, — успокоила его мать. Деньги? — горько улыбнулся Кирилл. Да разве это деньги? Деньги у некоторых других… Ладно, я рада, что ты не комплексуешь и не переживаешь из-за нашего вчерашнего открытия, занимаешься машиной. Еще я буду переживать из-за этого? Да пропади они пропадом! Эти две обезьяны и воспользоваться деньгами не сумеют, все это им еще аукнется. Жалко мне их и все. Особенно Лену. Решила, что называется, почесаться через одно место.«Не такая уж она жалкая личность», подумала Нина Владимировна. — «Завладела такими деньгами и плюс к тому любимым человеком.» Но говорить про это сыну не стала. Ей нравилось, что от вчерашней истерики Кирилли не осталось ни следа. А саму ее разбирала досада. За себя, за мужа, за сына. Какими они, однако, оказались нелепыми, неприспособленными к жизни людьми… Им-то раньше казалось, что они живут лучше других, занимаются важным интересным делом, ведут насыщенный полнокровный образ жизни. Но то, что они столько лет жили с миллионами, ходили рядом с ними и понятия о них не имели, а эта девчонка, молодая, неопытная, моментально вычислила эти миллионы, да плюс к тому облапошила ее несчастного, жалкого сына, которого абсолютно не любила и которого постоянно обманывала, с первого дня знакомства, приводило Нину Владимировну в тягостное состояние чуть ли не до отчаяния. Ей было стыдно. И прежде всего за своего сына. Она теперь пытается сделать хорошую мину. Но при плохой игре, ох, какой плохой…Эх, если бы ей попалась эта шлюха, она бы ей все высказала, она бы сумела поставить ее на место…Неужели ей никогда не удастся увидеть ее рядом с любовником на скамье подсудимых? Как бы ей этого хотелось! И чтобы ее надменная мамаша видела свою доченьку униженной, оплеванной, приговоренной к большому сроку заключения. Она же приняла ее как родную дочь, была к ней внимательна и заботлива. И как же она отплатила ей, основной наследнице своего отца! Это она должна была получить все, что лежало в этом тайнике, а уж кому это завещать, это ее дело. А кто получил?И никто ничего не может сделать…"Пролетары, гегемоны", — ей вспомнился отец в рваном халате и тапках на босу ногу, дымящий своей «Беломориной». Как он был прав! Но почему он так долго молчал про свой тайник? Почему не рассказал ей обо всем раньше?Как же всех нас губит эта интеллигенность, мягкость, неприспособленность к жизни! Наивность эта, доверчивость… Какие богатые жизненные силы у тех, кто каждую минуту борется за свое право существовать, есть, пить, дышать! А она-то хороша! После таких важных слов отца она не собралась в течение двадцати пяти лет разобрать его комнату, его архивы. А ведь после смерти отца в этой квартире сначала вообще никто не жил, потом ее сдавали в аренду, заперев, правда, кабинет отца. Сдавали, получали якобы приличные деньги, а рядом были миллионы долларов. Они лежали и лежали мертвым грузом, пока не вырос Кирилл, пока не женился, пока не переехал в эту квартиру и пока его молоденькая жена не сообразила того, чего не могли так долго понять ни они с мужем, ни нелепый и беспомощный Кирилл, который строил из себя крутого супермена, а на поверку остался хлюпиком-интеллигентиком из тех, которые в семнадцатом году вставали в очередь на расстрел.Раздался звонок. Кирилл взял трубку. Что? Что?!!! Что ты говоришь?!!! закричал он. — Где?!!! Надо ехать туда! Хотя… Что толку? Ты уверен? Ну надо же… Слушай, я попозже подъеду к тебе. У меня что-то машина барахлит. Ладно, спасибо, что сообщил. Пока.Кирилл круглыми глазами глядел на мать. Это Федька, мой приятель. Он сказал, что полчаса назад в центре Москвы видел Полещука. Полещука?!!! Да. Полещук стоял где-то в районе Плотникова переулка и беседовал с каким-то подозрительным мужиком уголовного вида. Полещук был в густой черной бороде, в куртке и кепке. Федька проезжал мимо на машине. Он приостановился и еще раз внимательно посмотрел на эту пару. Он уверяет, что ошибиться не мог. Твой Федька знает о том, что сделал этот Полещук? О том, что его ищут? В общих чертах. Почему же он не обратился к первому попавшемуся милиционеру? Его бы прямо там и задержали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66