Словно в тумане, она бросилась на кухню, схватила острый нож, вернулась в спальню. В это время девица как раз вскочила с кровати.
— Ника, это тебе расплата за твою измену! — воскликнул фальцетом смертельно побледневший Вадик, робко поднимающийся с постели. А Ника, с налитыми кровью глазами молча всадила нож под сердце своей сопернице. Раздался душераздирающий крик, и та упала на пол. Фонтаном хлынула кровь. Вадик вскочил, издал какой-то непонятный звук и тут же грохнулся в обморок. А Ника так и стояла, опустив руки и так же молча глядела на двоих, лежащих на полу. А затем подошла к телефону и набрала «0-2». Милиция приехала быстро.
Коренастый белобрысый старший лейтенант мрачно поглядел на сидящую в оцепенении на полу Нику. — Ох, попала ты…, — только и сумел произнести он.
С бригадой был врач. Он констатировал смерть жертвы.
— Вы понимаете, что будете немедленно задержаны? — спросил старший лейтенант. — Да…, — пролепетала Ника, тупо глядя на свою окровавленную жертву. — А как же… А как же… Аленушка? — вдруг пришло ей в голову, до неё дошло, что она сделала, и она разразилась рыданиями. Старший лейтенант только пожал плечами. — Раньше надо было думать… Убийство… Статья сто третья Уголовного Кодекса. Пригласите понятых…
Вскоре привели двух понятых — соседа из квартиры напротив вежливого пожилого человека и соседку снизу Люсю, работающую продавщицей в гастрономе. Ника знала, что Люся безумная поклонница Навроцкого, что она влюблена в него, а, скорее всего, в прошлом его любовница. Когда Навроцкий женился на Нике, Люся возненавидела её лютой ненавистью, никогда не здоровалась, бросала на удачливую соперницу суровые взгляды. И вот… Когда Люся поняла, что тут произошло, глаза её озарились свирепой радостью. — Доигралась, курва? — прошипела она. — Ничего, теперь тебе мало не покажется… — Что это вы так? — поинтересовался старший лейтенант. — А то, что эта провинциальная шлюха, дешевая актриска окрутила доверчивого Вадима Петровича, родила неизвестно от кого дочь, которую он считал своей, а недавно её пригласил сниматься в кино режиссер Рыльцев, который, как всем известно, никого так просто к себе не приглашает… Я читала в газете, что она будет сниматься у него в главной роли… Я слышала, какой был у них на днях скандал, я внизу живу, только глухой не услышит… Вадим Петрович, скорее всего, избил её и выгнал вон. И естественно, решил забыться с кем-то… — Она взглянула на окровавленный труп. — А эта копила злобу и решила отомстить… Так что, пишите, пишите, я буду свидетельницей, это не случайное убийство… Это все продумано, спланировано… — Она, однако, сама вызвала милицию, — возразил старший лейтенант. — А кишка оказалась тонка, думала, так просто человека зарезать, ан нет… Убила и испугалась, решила выдать все за всякое там состояние аффекта, тому подобное… Но есть свидетели, дорогая моя, я есть… Я покажу, я докажу… — Вы, я вижу, женщина в юриспруденции грамотная, — заметил старший лейтенант. — А мой отец работал в милиции. Капитан Салабаев, не слышали?
Как ни странно, но старший лейтенант слышал эту фамилию. Капитан Салабаев был арестован за избиения подследственных и впоследствии зарезан кем-то в зоне…
— Ладно, — вздохнул он, не отвечая на вопрос. — Разберемся… Пока распишитесь вот в этом протоколе… А нам пора ехать… Собирайтесь, — приказал он Нике.
— Я готова, — одними губами прошептала она. — Только… Если можно, я позвоню… Свекрови… — Звоните, — разрешил старший лейтенант.
Ника набрала номер свекрови. Вадик продолжал лежать на полу с закрытыми глазами без движения. Врач сунул ему в нос нашатырь, и он дернулся, обезумевшими глазами обвел комнату, поглядел и на Нику. — Зинаида Андреевна! — крикнула в трубку Ника. — Как там Аленушка? — Ника? — басом проговорила свекровь. — Тебя ещё интересует и это? А я полагала, что ты теперь вся в других проблемах, высокого искусства, например, в виде фильмов господина Рыльцева, — с бесконечным презрением проговорила она. — А Аленушка в порядке, у меня всегда все в порядке… И мы побеспокоимся о том, чтобы такая шлюха, как ты никогда её больше не увидела…
Вдруг Навроцкий вскочил с места, бросился к Нике, вырвал у неё трубку и заорал в нее:
— Мама!!! Мама!!! Эта паскуда совершила убийство!!! Только что, здесь… У нас дома… Она ножом зарезала… ну… одну мою знакомую… — А черт бы побрал ваш развратный творческий мир! — ответила мать и швырнула трубку.
Нику вывели из квартиры и повели вниз по лестнице. Приоткрывались двери, и любопытные глаза глядели на нее… Сзади её обкладывала последними словами Люся, с ужасом, молча смотрел на происходящее пожилой сосед.
Впавшую в состояние прострации Нику сначала отвезли в местное отделение и заперли в камере.
Там, в маленьком бетонном мешке, на нарах уже лежала какая-то корявая баба и курила папиросу.
— За что тебя? — спросила она, когда за Никой захлопнулась тяжелая дверь.
Ника хотела ответить, но какой-то комок стоял в горле, и она не могла произнести ни слова.
— Чего молчишь? — встрепенулась корявая. — Когда я спрашиваю, твое дело отвечать, падла молодая…
Нике стало страшно. Она поняла, что попала в другой мир, из которого, возможно, и не выберется никогда… — Говори! — подскочила к ней корявая и схватила за длинные белокурые волосы. — Со мной молчать опасно… Я Сазониха, не слыхала, подлюка? — Отстаньте от меня, — жалобным голоском пролепетала Ника, что вызвало гомерический хохот корявой Сазонихи. Та подсела к ней и стала гладить её по белокурым волосам. — А красивая ты, однако… Голосок такой… Ладно, сойдемся… Вдвоем веселее будет… Кожа белая, гладкая, сытенькая ты, откормленная… А волосы какие, какие у тебя волосы, обалдеть…
Ее татуированная ладонь легла на колени Нике, потом поползла выше… Сазониха сладострастно зашипела… — Ночью, ночью поговорим, красоточка… Славно будет, деточка, сладко… Я любить умею… Кайфы поимеешь, сладкая, никто ещё не жаловался…
Отошла и легла на свои нары, снова закурила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55