— Программисты, говорите?— Да, программисты. Начальник финансового управления Булкин и его заместитель Петраков были вместе со мной на совещании, так что они вне подозрений.— Ну, это ещё не факт, они могли сообщить код кому-нибудь. Хотя… — закусил нижнюю губу Фефилов. — Я им верю, и Булкину, и Петракову. Не те это люди, не те. Будем проверять программистов. Это для начала. Вы сами-то отдаёте себе отчёт в том, что произошло, Дмитрий Николаевич?— Конечно, отдаю, — мрачно ответил Софронов. — В этой программе такое, чего недоброжелателю знать никак не положено. Сами знаете, что там можно откопать, если кому нужно.— Пригласите ко мне всех, кого мы назвали. Проверять будем всех, как говорится, на вшивость. И начнём именно с программистов.— Да, да, конечно, — суетился растерянный Софронов. — Но мне тоже не верится, что кто-то из них замешан в злоумышлении. Вера Ивановна, человек совершенно не от мира сего, прекрасный специалист. А Володя Карпович… На него достаточно посмотреть, чтобы отвергнуть такие подозрения. Сущий ребёнок, человек науки, энтузиаст компьютерного дела. Нет, Иван Никифорович, это кто-то другой… Поверьте мне, вы человек опытный, но и я тоже не ребёнок. Я в людях разбираюсь хоть и не так, как вы, но тоже неплохо. Кто-то воспользовался тем, что наш цербер Стальной попал в больницу, умело и оперативно воспользовался.— В каких целях воспользовался? — буквально прошипел Фефилов, пристально глядя на Софронова. — Вы-то лучше кого-нибудь другого понимаете, Дмитрий Николаевич, КАК этой информацией можно воспользоваться. Все, что произошло, это халатность, жуткая халатность и непрофессионализм, вот что это такое. А уж какими последствиями это чревато для всех нас, можете себе вообразить. Впрочем, полагаю, ни вы, ни я этого даже вообразить себе не можем… Так что давайте всех по очереди. Первого давайте этого самого Володю Карповича. Начнём с него.Иван Никифорович прекрасно разбирался в людях, был отличным физиономистом, улавливал любые душевные проявления беседующего с ним человека. Он был настоящим детектором лжи.С Володей Карповичем он беседовал не более минуты. Этот рассеянный, постоянно машущий руками, как мельница, молодой человек в очках с сильными диоптриями никак не мог быть причастен к такому делу. Отмёл он быстро и Веру Ивановну. А Петракова и Булкина даже приглашать не стал — свои люди, проверенные делом. Не в их интересах залезать в секретную компьютерную программу главного бухгалтера.Фефилов облокотился о стол и задумался. Скоро уже надо ехать на встречу с Волокушиным.У него не вызывало сомнений, что к вторжению в компьютерную программу главного бухгалтера обязательно должен быть причастен Хмельницкий. Только ему в данной ситуации это могло быть выгодно, только ему одному. Но ни Булкин, ни Петраков не могут иметь никакого отношения к Хмельницкому, и программисты тут тоже ни при чем. Подозревать всех без оснований — это такая же глупость, как и всеобщее доверие. Подозревать надо того, кого надо. Вот в чем залог успеха.Делать было нечего, как собираться на назначенную встречу с Волокушиным. Что бы там ни было, а это дело надо доводить до конца. И немедленно.Фефилов быстро собрался и поехал домой к Волокушину. Свою служебную «Волгу» он заранее отпустил. К Волокушину надо ехать без свидетелей, никто не должен был знать об их встречах, ни водитель, ни кто другой. Волокушин был его золотым фондом.«Хитёр ты, Олег Михайлович, наш толстяк, добряк, правдоискатель, — думал Фефилов, сидя на заднем сиденье такси, везущего его на квартиру Волокушина у метро „Юго-Западная“. — Только я ещё хитрее, будь уверен…»… — Ну что, Иван Никифорович, — улыбался золотыми фиксами кряжистый могучий Александр Фомич Волокушин. — Давненько я вас не видел, давненько.— Ты один?— Обязательно один. Жена с внуком на даче, посадками занимается, она у меня любитель поогородничать.— Да я и сам люблю. Некогда только.— Водочки выпьем? Сёмга есть потрясающая, малосольная.— Потом, Фомич. Давай к делу. Устал я… Одни кругом неприятности, — тяжело вздохнул Фефилов.— Да кто же это доставляет неприятности такому уважаемому человеку, потомственному чекисту? — нахмурил свои жидкие бровки Волокушин.— Кто, говоришь? Да есть один, — отчеканил Фефилов, вытащил из кармана фотографию Хмельницкого и протянул Волокушину. — Вот этот.— Понял… — внимательно вгляделся в фото Волокушин.Фефилов протянул ему листок бумаги, на котором были написаны фамилия, имя и отчество изображённого на снимке человека, его должность, домашний адрес, телефоны и номера машин. Волокушин прочитал, понимающе кивнул головой.— Срок? — спросил Волокушин.— Три дня. Максимум.— Условия оплаты?— Пятьдесят.— Прекрасно. Аванс?— Все сразу. Немедленно. Деньги здесь, — он указал глазами на свой кейс.— Спасибо за доверие, Иван Никифорович.— Как тебе не доверять? Ты пока меня ни разу не подводил. Этого уберёте без проблем. Лох. Хоть и пытается шустрить и брыкаться. Однако недооценивать тоже не следует…— Обижаете, Иван Никифорович.— Не собираюсь. Вот теперь давай по рюмашке за успех дела. Напряжение надо снять. Устал я, Фомич, страшно. А денёк сегодня выдался дай боже…Они выпили по большой рюмке ледяной водки, закусили малосольной сёмгой, и Иван Никифорович тяжело поднял своё могучее тело со стула.— Все, Фомич, бери чемодан и приступай к делу. А мне пора домой. Мама и так, наверное, уже волнуется.— Как чувствует себя Матрёна Ильинична? — угодливо спросил Волокушин.— Нам бы с тобой так в её возрасте себя чувствовать. И вообще, хоть как-нибудь чувствовать.— Дай бог, так и будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75