От отца не осталось никаких накоплений. Только коробочка с правительственными наградами, которую мать хранила в запертом письменном столе и показывала сыновьям десятого ноября — в День милиции. И подробно рассказывала, за что отец получил ту или иную награду. А было их немало — два ордена Красной Звезды, орден Красного знамени, медаль «За отвагу», юбилейные медали, грамоты, благодарности…… Скудно обставленная квартира с полупустым маленьким холодильником на шестиметровой кухоньке. И огромный портрет отца, который весело глядел на них с оклеенной дешевыми обоями стены. Отец на портрете был молод, красив, ему очень шла капитанская форма, а особенно молодцевато надетая набекрень фуражка…… А теперь Гришка служил уже почти год из своих девятнадцати прожитых на свете… И такого он никогда нигде не видел… Как и его товарищи…— Язык свой не распускать, лишних вопросов не задавать, глаза особенно не таращить, — предупредил лейтенант Явных, перед тем, как бесшумно открылись ворота Сезама, в который им, стриженым, потным от жары солдатикам, предстояло войти. Предупреждение было не лишним, трудновато было не таращить глаза, увидев необъятных размеров четырехэтажный особняк приятного кремового цвета. Вход украшали четыре белые колонны. На лестнице лежала ковровая дорожка. Выстриженные газоны, усыпанные гравием дорожки, беседки, фонтанчики, водоемчики, какие-то бесконечные здания в один или два этажа… И забор, двухметровый бетонный забор, окружавший, казалось бы, не имеющую границ территорию. Слева был сосновый бор, справа парковая зона, а перед ошалелыми солдатиками — великолепный особняк…— Говорил же, не таращить свои зенки, — буркнул Явных, при этом сам раскрыв от восхищения свой огромный рот, хотя он бывал здесь и прежде. — Выставились, деревня… Тут люди живут… Дай Бог… Высокие люди! — Он поднял вверх свой толстый указательный палец. — А ну! За мной!!! — скомандовал Явных, и солдатики замаршировали вслед за бравым лейтенантом.Путь их лежал за дом. Обойдя особнячище с левой стороны, они прошли ещё метров с пятьдесят и очутились перед строящимся зданием. Вокруг валялись горы мусора.— Ваш объект! — строго и внушительно произнес Явных. — Будете грузить и убирать все это… Надо, чтобы все тут блестело… Как собачьи яйца! — прибавил лейтенант для убедительности. И тут же громко захохотал собственной шутке. Кроме него, правда, никто даже не улыбнулся.— Надо, так надо, — проворчал один тщедушный солдатик. — Наше дело маленькое…— Молчать! — заорал Явных. — Как надо отвечать? Есть! Так точно! Мудаки деревенские! А ну! Вон носилки, вилы, грабли, хватайте, и за работу! Живо!!! А на обед гороховый супец с салом! И гуляш! Кормить будут хорошо, за это не беспокойтесь, тут люди щедрые и хлебосольные. А за быстрое выполнение задания можно и по бутылочке получить и по пачечке хороших сигарет! Не от себя говорю! А…, — вдруг притих Явных, увидев кого-то за спиной солдат. — Хозяйка идет… Тихо! Высокие люди! — шепнул он, снова поднимая к небу свой палец, странно выгибающийся наружу.— А, товарищ капитан, — послышался сзади негромкий уверенный женский голос. — Привели? Ну вы у меня умничка…Солдаты разом оглянулись. Увидели перед собой худенькую женщину лет пятидесяти с небольшим, в белых джинсах и голубой тенниске. В ушах красовались бриллианты неимоверных размеров. От неё за версту разило чем-то французским и очень дорогим. А так… худенькая, с зачесанными назад редкими светлыми волосами, в затемненных очках, с неброским макияжем на загорелом лице.— Здравствуйте, Вера Георгиевна! — лыбился Явных. — Вы меня сразу в капитаны произвели, а я всего-то лейтенант. Сразу через два звания перешагнули…— Ой, извините, забыла, как ваше имя-отчество, — улыбалась дама. — А капитаном вы будете, будете! — Она махнула худенькой ручкой, и солдаты имели удовольствие обозреть на этой ручке изрядное количество игравших на солнце каратов.— Савелий Авдеевич меня зовут, Вера Георгиевна, — отрекомендовался Явных.— Савелий Авдеевич, надо же, — хмыкнула дама. — Как это прекрасно и экзотично… Так вот, Савелий Авдеевич, слушайте меня внимательно — здесь воздвигается, так сказать, помещение для гостей, не любим мы, чтобы в нашем доме толкались гости, они порой бывают очень шумные, богема, понимаете ли, — она попыталась придать своему голосу панибратский тон. — А тут хорошо — на отшибе, вне, так сказать, видимости. И надеюсь, что уже к ноябрьским праздникам наши гости будут обитать здесь, а не там. — Она указала худенькой ручкой на четырехэтажный особняк, при этом на ярком солнце красиво заиграли все бриллианты. Она ещё пошевелила пальцами, любуясь этим блеском и производимым на стриженых и потных солдат впечатлением. — Да, Савва Авдеевич, мы по-прежнему считаем седьмое ноября праздником, и никто нас не переубедит, ни губернатор, ни президент… — Она строго поглядела в глаза Явных.— Так что, и я, и я, — засепетил лейтенант. — Праздник, он и есть праздник… Чем плох? День, так сказать, октябрьской революции… Праздник трудящихся…— Вот именно, трудящихся, — нахмурилась Вера Георгиевна. — Но, однако, вернемся к нашим баранам. Строители строят, солдатики немедленно все это чистят и убирают. А строительство будет закончено днями, начнется внутренняя отделка. А уборка территории должна идти не после, а параллельно. Вы поняли мою мысль, Авдей… Э-э-э…— Савелий Авдеевич, — подсказал Явных.— Вот именно. Мы ждем к себе на праздники очень интересных гостей — у нас будет гастролировать Алена Ядрицкая, в наши края собирается группа Ду-ду, возможно будет кинорежиссер Траян со своей новой женой Жанной Опрышко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77