..Дорохов налил себе рюмку водки, положил на тарелки нарезки колбасы, ветчины и красной рыбы, нарезал хлеба, огурцов, помидоров. Поминать Ирку было не с кем. Все чужие, все враги, в лучшем случае - равнодушные люди со своими проблемами. Бывшие коллеги по бизнесу - этих век бы не видел, бывшие коллеги по институту - скучно с ними, подруги Ирины - шлюхи, каковой, честно говоря, была и она. И за что он любил ее, сам не понимает. Ему было хорошо с ней, просто хорошо, несмотря ни на что. И она всегда вызывала желание, в его-то шестьдесят лет. Кроме нее, этого желания не вызывал никто - других женщин для Дорохова не существовало.
Они сожительствовали с перерывами, порой весьма длительными, в течение двадцати с лишним лет. Когда они познакомились, ей было восемнадцать, когда ее убили - сорок. И она практически не переменилась за эти годы. На нее очень действовали внешние обстоятельства, порой она и в восемнадцать выглядела хуже, чем в тридцать семь. А и теперь, пошли бы дела Дорохова снова в гору, и она бы села за руль "Мерседеса", оделась бы в норки и "Версаче" - и выглядела бы красавицей и в сорок, и в пятьдесят, и в шестьдесят. Но не судьба. Да и его дела вряд ли уже поправятся. Ни сил нет, ни возможностей.
Да и ни к чему теперь все это. Для кого стараться? У него нет никого первая жена была бездетна, оказалась бездетной и Ирина, и это было самым ужасным. Дорохову безумно хотелось, чтобы у них был ребенок. Но.., она потом рассказала ему про свой первый аборт. Он оказался неудачным, Ирка осталась бесплодной, и никакое лечение ей не помогло. Они все собирались, когда были богаты, взять ребеночка из детдома, но так и не собрались, недосуг было. А потом разорились.
Вот и остался Андрей Андреевич на седьмом десятке совершенно один. Ни друзей, ни коллег, ни любимой женщины.
Дома пока еще чисто, прибрано. Маленькая, довольно уютная квартирка в Митине на десятом этаже панельной башни. Все здесь еще дышит Иркой. Вот ее духи, вот ее помада, вот на кресле ее домашние лосины, в холодильнике остатки борща, приготовленного ею, в ванной ее зубная щетка. Всюду ее запах, запах духов, косметики, лосьонов, дезодорантов. А ее нет. И никогда не будет. Ее веселого смеха, ее шуток, розыгрышей.
При всех своих особенностях, Ирка в быту была человеком идеальным. С ней было легко и просто. Она умела создать уют, не только внешний, но и внутренний. Она так достойно перенесла их разорение, переселение из четырехкомнатной квартиры на Арбате в однокомнатную в Митине, у нее дрогнули губы, когда за ее "Мерседесом" приехал покупатель, но не более. Она не заплакала, пожелала новому владельцу хорошей дороги и пошла домой. А как она любила и лелеяла эту машину, знает один он. Он обожал видеть ее за рулем, она совершенно расцветала от процесса вождения, скорость будоражила ее, придавала сил, она неслась по трассе, доводя скорость до двухсот километров в час. У него замирало сердце, а она наслаждалась, крепко держала баранку с решительной улыбкой на губах. Зачем, зачем он отпустил ее одну на эту вечеринку? Но разве он мог такое предположить? Он считал, что там она развеется, вспомнит молодость с друзьями, наберется оптимизма. Он специально не поехал с ней.
Он был человеком другого поколения, к ее одноклассникам не имел никакого отношения. Он бы своим присутствием, скорбным видом, седыми волосами и морщинами напоминал ей о неприятностях, которые их постигли. А так бы она чувствовала себя молодой, школьницей среди одноклассников. Но если бы он знал, что там будет этот безумец Виктор Александров, который убил человека из-за Ирки еще в семьдесят девятом году, вернувшись из армии! Но о нем и речи-то не было...
Андрей Андреевич выпил водки, глядя на большую фотографию Ирины, сделанную года три назад.
- Спи спокойно, дорогая моя, - прошептал он.
Он почти сразу выпил еще одну рюмку, чтобы снять жуткое напряжение, и только потом принялся за бутерброды и овощи. Поев, он закурил, и ему вспомнился сегодняшний день, похороны, матюкающаяся Иринина мамаша и взрыв... Жуткий взрыв... И белый "шестисотый" "Мерседес", и Серж Заславский с огромным бриллиантом на пальце. Сегодня он спас ему жизнь, за что? В благодарность за то, что он подставил Соловья под взрыв? Сомнительно... Нет, сегодняшний взрыв, разумеется, совершил не Серж, он узнал о том, что будет взрыв, и почему-то решил спасти жизнь ему, Дорохову. А заодно спас жизнь и десятку других людей. Знали бы Брагин, Руслан, Петька, их жены, кому они обязаны тем, что не лежат на Хованском, разорванные на части! Может быть, тогда Руслан Бекназаров не смотрел бы таким волком на него.
Но почему все-таки Заславский решил спасти ему жизнь? Ему, наоборот, давно надо было уничтожить его, именно потому, что он был соучастником взрыва соловьевского джипа. Можно было просто наплевать на него, как на мелочь, не заслуживающую внимания. Но специально присылать человека, более того - приезжать самому, чтобы спасти его от смерти, это было совсем странно для Сержа. Если в этом кругу и могли быть какие-то дружеские отношения между людьми, то уж он был для них просто лохом, сначала источником, откуда можно черпать, а теперь отработанным материалом. Какая, к чертям, дружба?
Значит, скоро Сержу от него что-нибудь понадобится. И денег даже дал. А три тысячи долларов и для Сержа нелишние. Небось нищенке у церкви не дал бы столько, и какому-нибудь старому преподавателю, учившему его грамоте лет тридцать назад, тоже не дал бы. А тут расщедрился. Дружба с такими, как он, к добру не приводит. Это очевидно...
Ладно, махнул рукой Дорохов. Жизнь все равно подходит к концу. Теперь можно дружить с кем угодно - хоть с Сержем, хоть с самим чертом рогатым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96