Он понимал, что так не должно быть и что виной всему та проклятая сигарета. Но пучина уже затянула его сознание, и выбраться на поверхность было невозможно.
— Твои руки тяжелеют. Твои веки тяжелеют, — журчал голос.
Белидзе удивился, откуда серый человек может столько знать о его чувствах…
Свет ополовиненной луны затоплял все вокруг. Предметы теряли свои очертания. Теряли свой внутренний смысл.
— Ты переутомился, — голос серого человека обволакивал, как болотный туман. — Ты переутомился. У тебя был тяжёлый день. Жизнь тяжела. Она тяготит тебя.
— Нет, — вдруг что-то восстало в Белидзе. Ему захотелось убедить незнакомца, что жизнь вовсе не так плоха. Но он понимал, что не докажет ничего. И жизнь действительно тяжела…
— Ты хочешь написать друзьям, — продолжал обволакивать голос, такой же серый, без оттенков, как и его хозяин. — Пиши… Это важно. «Я устал от всего. Не вините меня».
— Я устал от всего, — послушно повторил учёный и перевёл взгляд на стол. Перед ним уже лежала бумага и любимая авторучка — «Паркер» с полуоткрытым золотым пером. Эта вещь осталась от старых, коммунистических времён. Тогда она стоила бешеные деньги — тридцать рублей…
Перо привычно зашуршало по бумаге. В одном месте зацепило её, и на лист вороной села клякса… Непорядок… Белидзе обеспокоенно заёрзал, но голос серого человека успокоил его:
— Все в порядке. Ты устал. Ты хочешь дописать письмо. Пиши…
Письмо дописано. Белый лист лёг на клавиатуру компьютера, покрыв её, как первый снег покрывает землю. Гость извлёк из кармана таблетки. Вытряхнул себе на ладонь. Они были красные, как капли крови.
— На. Это поможет. Это успокоит. Это сделает жизнь лучше.
Белидзе верил ему. И глотал таблетки, запивая прямо из бутылки «боржоми».
— Прощай! — сказал серый человек и ушёл.
Лунный свет все глубже засасывал, как зыбучий песок. И у Белидзе не было сил сопротивляться. Ему хорошо. Как было обещано, ему очень хорошо.
— Я устал. Не вините меня, — прошептал он…
— Он что, сильно голодный по жизни? — ухмыльнулся невысокий, широкий в плечах, жилистый, с железными руками Атаман.
— С чего ты так решил? — поинтересовался Ратоборец — двухметровый русский медведь с лицом, впрочем, вполне одухотворённым.
— Уже третью встречу назначает в забегаловке.
— Они все голодные. И с голодухи опасны, как пираньи.
— Сегодня пиранья считает, что урвала кусок мяса.
Изображение на жидкокристаллическом мониторе было относительно чёткое. В просторном, без окон, салоне микроавтобуса «Форд» температура двадцать градусов. Климат-контроль работает отлично. А также безукоризненно работает вся сложная аппаратура — сканеры, радиостанция с защищёнными каналами связи, два тактических компьютера, позволявшие осуществлять руководство экипажами и оперативно получать информацию.
Приземистое краснокирпичное одноэтажное здание девятнадцатого века с нахально-яркой вывеской «Ресторан „Русская Мечта“ врастало в землю в тихом переулочке недалеко от центра Владимира. Рядом Золотые ворота, Успенский и Дмитровский соборы времён татарского ига, росписи Рублёва. Но „поднадзорных“ все это интересовало мало. Хотя объект наблюдения Янус, памятуя о своём интеллигентском происхождении, в другое время, конечно же, поглазел бы на достопримечательности. А вот его деловые партнёры если бы и заинтересовались древними православными святынями, так исключительно с инженерной точки зрения — сколько тротила понадобится на такие громадины!
В салоне микроавтобуса царил полумрак. Светились мониторы и шкалы приборов. На экране видно было, как Янус — жирный, с задом шире плеч, очкарик лет тридцати пяти — вылез из своей «девятки». Попинал ногой подспустившую шину. Почесал подбородок, раздумывая, подкачать её или повременить. Лень победила — решил повременить. И стал неторопливыми шагами мерить пятачок около ресторана.
Пригревало солнце. Оно растапливало сугробы, открывая накопившуюся грязь. Струились ручьи по замусоренному асфальту. Дворник скрёб асфальт, но грязи не убавлялось. Ранняя весна была какая-то нестабильная, нервная. Она то грела землю солнечными лучами, обещая изнурительно жаркое лето, то кидала в лицо с ураганной силой комья мокрого, холодного снега. Не только погода — все в этом мире ныне неустойчиво, готово сорваться в преисподнюю. Все висит на волоске.
Глеб Кондратьев, оперативный псевдоним Ратоборец, встряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. Не отвлекаться. Собраться. Время подходит.
Янус побродил по пятачку, приспособленному под автомобильную стоянку около ресторана. Через пять минут подплыл чинно, как линкор к пирсу, огромный чёрный «Кадиллак»-внедорожник — весь в хроме, солнечные зайчики отплясывают на отдраенном капоте. Стекла, понятно, тонированы. Шины широкие, ребристые. Не машина, а боевой слон. Мечта порядочного бандита… Из салона вывалился объект номер два — Моджахед.
— Опаздываешь, — уловил направленный микрофон размытый помехами и шуршанием голос Януса.
— Пробки, — хохотнул Моджахед, он же Руслан — статный, красивый чеченец тридцати двух годков от роду.
— В этой дыре?
— Слушай, девочки, то да се… Пошли лучше, выпьем… Аллах сегодня разрешает.
— Это с какой радости Аллах такой добрый?
— А сегодня наш день…
Янус не догадывался, что за час до встречи к месту стрелки подкатило трое парней. По внешнему виду явно не Кавказ — несомненные славяне, затылки бритые, крутизна. Проверяли, чисто и надёжно ли здесь.
Оперативники «Легиона» срисовали их без труда, сами же, естественно, остались нерасшифрованными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110