Оперативный псевдоним Атташе…
— Саша Атташе, — Глеб щёлкнул пальцами. — Интересно…
— Позже к нему прилипла кличка Гипнотизёр, — дополнил Доктор. — На неё он отзывался охотнее всего…
— Произвёл посадку самолёт авиакомпании «Гамма», следующий рейсом номер сто пятьдесят шесть из Нью-Йорка. Встречающих просим пройти к сектору номер два в зале прилетов, — произнёс мелодичный женский голос.
Международный аэропорт «Шереметьево-2», прозванный в народе «шариком», жил своей обыденной жизнью. На посадку заходил массивный «ИЛ-96». На рулежную дорожку выползал «ТУ-154». К пузатому гигантскому «семьсот сорок седьмому» «Боингу» протянулась ребристая кишка, по которой одуревшие от полусуточного перелёта пассажиры двинутся в здание аэропорта, и, ощутив под ногами твёрдую землю, окончательно убедятся в том, что им посчастливилось выжить в борьбе с воздушной стихией.
Бородатый «колобок», тащивший за собой чемодан на колёсиках, самолётов не боялся. Наоборот, они воодушевляли его. А запасы спиртных напитков в авиалайнере, к которым он имел счастливую возможность приложиться, сделали перелёт через половину земного шарика не таким уж и тягостным.
Зелёный коридор. Час вечерний. Таможенники снулые и совершенно не зверствуют. Контрабанду из Америки везут редко. Все больше туда. Поэтому и поклажу особо не досматривают.
Бородатый «колобок», не вызвавший ни малейшего интереса со стороны сонного таможенника, проскочил в зал прилетов. И, к радости своей, убедился, что там его ждут.
— Вот это правильный подход, — кивнул он, хлопая по плечу вальяжного типа, встречающего его. — Начальство должно проявлять заботу о подчинённых.
Президент фонда «Технологии, XXI век» Николай Валентинович Марципало, который с удивившим его самого великодушием решил встретить своего заместителя, а не доверять это водителю, протянул приветственно ладонь.
— Прилетел, путешественник, — Марципало оценивающе окинул взором бородатого «колобка» Семена Ровенского. — Похудел.
— Это от жары и от недоедания.
— Не кормили капиталисты?
— Кормили. Но без души… Неискренне… Вот я знаю, что ты уже приготовил банкет по моему случаю. Уже бараньи отбивные шкворчат и икра киснет…
— Слушай, Сема, я почувствовал себя за эти две недели счастливым человеком.
— Это почему? — удивился Ровенский.
— Я понял, как хорошо жить без твоего трёпа.
— Спокойно. Но скучно… Трёп — это возможность влиять на окружающий мир, делая его удобным для проживания.
— Твоего проживания. Но не окружающих.
— Так, любезностями обменялись. Чемодан за меня не потаскаешь? — спросил Ровенский. — Нет?… Тогда я сам. Пошли…
Они с трудом преодолели целые укрепления аэропортовских жучков, агрессивно предлагавших за какие-то сто баксов провезти несколько километров до Москвы…
— На хрен нам эта наука? — оглядываясь на бомбил, произнёс «колобок». — Давай устроимся возить приезжих. Такси в Москве дороже самолёта.
— Тут все места давно заняты, — охладил его пыл Марципало.
— Вот так. Все хорошие места в мире расхватаны, и приходится довольствоваться малым…
— Давай прилуняйся, — Марципало нажал на кнопку.
Щёлкнули замки, открывая двери ждавшего на стоянке внизу за автобусной остановкой вишнёвого обтекаемого роскошного «Ауди-А6».
Ровенский положил чемодан в багажник и залез в салон. Мягкие сиденья приняли его как родного. Отсиженные в самолётном кресле части тела ныли, и он принял полулежачее положение.
— Как оцениваешь поездку? — спросил Марципало, трогая машину. Двигатель работал почти неслышно, с уютным урчанием. «Ауди» набирала скорость стремительно и совсем незаметно.
— На четыре с плюсом.
— Почему доктор Говард упёрся?
— Они считают, что своим путём дойдут быстрее, — махнул рукой Ровенский.
— Ты ему объяснил, что никуда они не дойдут?
— Объяснял… Капиталисты. Они считают деньги. И ещё считают, что мы недоразвитые. Доктор Говард как раз из таких.
— Ладно. Главное, с центром в Кливленде все на мази.
— На мази, Коля. На мази. Подписание договоров назначено.
— Будем принимать американскую делегацию на нашей земле…
— Гамбургерами не отделаешься, как они, — хмыкнул Ровенский. — Придётся проявлять русское гостеприимство. Икра, водка, медведи…
— Ладно. Разберёмся как-нибудь. — Марципало вывернул на автостраду и тут разогнал машину от души. Был первый час ночи. Крюк большой делать директору не нужно было — жили коллеги почти по соседству.
— Как наши скорбные дела? — осведомился Ровенский.
— Наши скорбные дела стали ещё скорбнее.
— Гурвич так и не нашёлся?
— Не нашёлся. Куда-то запропастился.
— Запропастился, — кисло произнёс Ровенский. — От слова пропасть.
— Ладно. Забудь, — отмахнулся Марципало. — Головной боли от них было больше, чем пользы…
— Это если считать, что имело место прожектёрство, а не действительно открытие. Иначе все бы озолотились.
— Я тебе говорил — не верю, — отрезал Марципало.
— Не верю. Не верю, — пропел Ровенский. — Я тоже во многое не хочу верить.
— Во что, например? — Голос Марципало неуловимо изменился. Ровенский знал — такой тон свидетельствует о том, что тема президенту фонда сильно не по нутру.
— Повышенная смертность вокруг нас, Коля.
— Как и во всей стране. Лекарства плохие. Эскалация насилия. Телевизор смотри.
— Думаешь? — Ровенский хмыкнул. — Тебя не смущает, что слишком много людей в последние годы отправились на тот свет? Или просто удалились из науки, позабыв о своих изобретениях?
— Не смущает.
— А меня смущает. Идеи-то у них были революционные.
— Революционеры обычно плохо кончают, — насупился Марципало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110