— Это норма? — спросил голубоглазый.
— Новости конверсии, — продолжала заливаться соловьем дикторша. — Отныне на несение боевого дежурства эскадренный миноносец «Витязь» будет выходить с иностранными туристами, интересующимися военной техникой и традициями русского военно-морского флота. Это позволит решить вопросы с закупкой топлива и выплатой заработной платы офицерскому составу…
— Это тоже норма? Посмотрите, что творится с обществом. Психические патологии — состояние не только отдельных людей. Ими охвачены целые государственные структуры. И общественные слои. Начните с высших коридоров власти и закончите последним совхозом — и вы найдете любой диагноз.
Он переключил программу. По российскому каналу политический обозреватель что-то уныло вещал о безысходно-мрачном российском прошлом, настоящем и будущем, о необходимости ломки всего и вся, в том числе безнадежно-рабского менталитета, «изначально отмеченного парадигмой несвободы».
— Пожалуйста, брюзжащая депрессия, — взмахнул, как фокусник, рукой Марсель. — И говорит не он. Его устами говорит общество.
По сорок пятому каналу какой-то очень крупный чиновник косноязычно молол какую-то чушь о стабилизации и дестабилизации, о чьих-то подлостях и происках.
Олигофрения в степени легкой дебильности. Типичное лицо с вершины власти, — отметил Марсель.
По Санкт-Ленинграду отлученный от должностей заслуженный приватизатор (в недавнем прошлом главный приватизатор) России вещал что-то о своих не оцененных успехах.
— Клептомания, — выставил Марсель очередной диагноз. — Непереборимая тяга к воровству… По-моему, все ясно. Телевизор какое-никакое, а зеркало. Общественное сознание поражено самыми агрессивными и злокачественными психическими недугами. Вспомните события последних лет. Неужели мало примеров, когда общество билось в эпилептическом припадке, круша все вокруг. Когда оно попадало в плен мании преследования или сверхценных идей. Или находилось в состоянии оглушения. Страдало имбецилией. Погружалось в депрессию. Забывалось в маниакальном раже. А раздвоение сознание — вообще символ времени. Уже не первый десяток лет за один день государственные деятели вполне искренне делают по несколько взаимоисключающих заявлений, а подданные им искренне верят. Это не патология?..
Марсель перевел дыхание, пригладил короткие волосы. — Наше общество — не просто коллективный сумасшедший. Оно — буйный сумасшедший. Кровавый маньяк. Оно пьет человеческую кровь. Оно — групповой Чикатило.
Он снова нажал на кнопку.
— Смотрите, наслаждайтесь.
На экране в Нью-йоркской трущобе волосатый, мускулистый хиппи целился из гранатомета в стандартного штатовского красавчика, прижавшегося к стене. Хиппи лепетал что-то по-английски. Гнусавый, страдающий хроническим насморком переводчик бодро доносил до нас смысл разговора:
— Ты, задница! Я сейчас подпалю твою задницу в задницу!
— Подумай лучше о своей заднице! — патетически воскликнул красавчик и изящно бросил нож, вспоров горло врага…
— Хотите еще?
Двое типов с вампирскими зубами и в смокингах сосредоточенно, культурно держа нож и вилку, разделывали на куски и поедали человека. В углу были небрежно свалены освежеванные трупы.
— Это что, издержки маскультуры? — вопрошал Марсель. — Случайная развлекаловка? Ничего подобного! Это часть информационного пространства, в котором живет больное общественное сознание!
— Все ясно. Развиваете идеи марксизма, — оценил я идею.
— У них было стирание между городом и деревней. У вас — между дурдомами и нормальными домами.
— Улавливаете.
— Могу предложить вам политический лозунг: «Превратим Белый дом в Желтый».
— Уже превращен. Вывод — наше общество сравнимо с психиатрической клиникой. Притом клиника эта отвратительна, больных в ней не лечат, а калечат. В ней все больше буйных. Где выход из тупика?
— Не знаю.
— Окончательно превратить все в клинику и навести в ней порядок. Обратить болезнь каждого не во вред, а во благо другим.
Надоели эти маньяки со своими завиральнми идеями. С виду дубина, а глянь, какие тараканы у него в голове бегают.
— Это невозможно, скажете вы и опрометчиво примите идею за бредовую — кивнул Марсель, догадавшись о моих мыслях. — Действительно, это невозможно… До той поры, пока за дело не возьмется гений…
Пока за дело не возьмусь я.
Сказано торжественно. Уважает голубоглазый свою личность. Если честно, у него для этого есть основания.
— Какие у вас возможности? — спросил я.
— Довольно большие. Главная — я могу управлять душевнобольными. Люди, которые сами не знают, что им придет в голову и что они станут делать в следующую минуту, превращаются мной в самых дисциплинированных и послушных служак на земле.
Голова шла крутом. Я оторопело взглянул на Марселя. «Но черт возьми!» — говаривал в таких случаях небезызвестный доктор Ватсон.
— Скажу больше, — вещал Марсель. — Я рационализирую их бред…
— Батюшки святы, это еще что такое?
— Дульсинский не раз говаривал вам, что в большинстве случаев деятельность душевнобольных непродуктивна. Тот, кто принимает себя за великого хирурга, не сможет удалить даже бородавку. Какому-нибудь «Бетховену» медведь наступил на ухо. Я научился растормаживать их способности. Они есть на самом деле, но существуют в созданном больными иллюзорном мире. Я их перевожу в наш мир.
Я перевел дыхание. Ощущение, будто мне надавали деревянной колотушкой по голове. А ведь не врешь, голубоглазый. Все, что говоришь, связывает головоломку воедино.
— Рационализация бреда, дисциплина, уважение прав личности — три кита, на которых стоит моя организация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60