Он не любил бриться безопасной бритвой, но и отпускать бороду на манер некоторых своих коллег не хотел. Он не может позволить себе становиться, пусть только внешне, на одну доску с туземцами…На завтрак были хлеб, баранина, домашний кислый сыр, зелень и овощи Минеральная вода в пластмассовой бутылке оказалась почти холодной.— Ну что, сегодня все, — сказал сопровождающий и откусил приличный кусок от бутерброда. — Сафари наше подходит к концу.— Да. Подходит, — кивнул Майкл.И вдруг поймал на себе взгляд сопровождающего, от которого стало как-то не по себе. По телу пробежали мурашки. И кольнуло в сердце. Что-то окончательное, страшное было в этом взгляде. Будто человек, с которым они десять дней колесили по полным ловушек чеченским дорогам, равнодушно поставил на нем крест.«Стоп, — резко оборвал Майкл себя. — Ты становишься мнительным. Тебе начинает мерещиться то, чего нет… Это плохой признак, Майкл. Очень плохой…»Он встряхнул головой, осушил стакан с минеральной водой.— В дорогу… Нам ехать часа четыре. Нас уже ждут, — сопровождающий поднялся. — Ужинать сегодня будем в лучшем ресторане Назрани.Майкл усмехнулся. После этой поездки он уже созрел для того, чтобы согласиться с казавшейся ему еще недавно абсурдной мыслью — что в Назрани есть заведения, которые можно назвать рестораном.Молчаливый шофер завел двигатель. И «Нива» выбралась с огороженного дощатым забором двора. Небольшое селеньице в тридцать дворов осталось позади…По проселочной дороге они ехали полчаса, после чего выбрались на разбитое, но относительно ровное шоссе. Вдоль шоссе шли воронки и чернели остовы двух джипов — они тут были с того самого времени, когда шла знаменитая охота за джипами. Федералы, перейдя границу Чечни, пересадили повстанцев на лошадей — били артиллерией и с вертолетов по всем джипам, вполне логично рассудив, что такие машины здесь могли позволить себе только боевики.Майкл нервничал. Он уже привык к мысли, что этой поездке не будет конца, и, когда впереди показался просвет, отупение стало отступать и появилось желание поторопить время. Ему казалось, что водитель может ехать быстрее и что дорога могла бы быть короче. И это возбужденное состояние нарастало.«Лучший ресторан Назрани, — ухмыльнулся он про себя. — Неужели это будет когда-то? И какой парижский „Максим“ сравнится с ним?»До границы с Ингушетией оставалось совсем немного. «Нива» опять запетляла по запутанным ухабистым проселочным дорогам и тропам, избегая встреч с милицией и федералами.— Скоро пересечем границу, — сказал переводчик.Оставалось минут сорок. Сущая безделица. Но иногда достаточно секунды, чтобы весь сложившийся уклад жизни безвозвратно рухнул в пропасть.Тормознули их перед переправой через узкую жалкую речку. Дорога была перегорожена старым «КамАЗом» с мятой красной кабиной.Их было четверо. Двое в камуфляже и двое в спортивной одежде и каких-то обносках.— Вылазь, — кивнул главный, огромный чеченец.Сопровождающий-переводчик, который из-за явного дисбаланса сил даже не потянулся к своему автомату, выскочил из «Нивы» и возмущенно замахал руками, затараторил возбужденно на своем языке, доказывая что-то здоровяку в камуфляже.Из речи Майкл ничего не понял, только время от времени прорывалось знакомое имя — того благодетеля, который гарантировал свободу передвижения. Но имя это не произвело никакого впечатления.Пока они препирались, Майкла держали на мушке. Это был не первый раз, когда на него глядел ствол автомата, и молоденький, с редкой, но длинной бороденкой чеченец с явно выраженными дегенеративными чертами на истощенном лице, мог в любой момент случайно или по прихоти нажать на спусковой крючок, и тогда смертоносный металл разорвет тело Майкла… И тогда уже ничего не изменишь. Твоя жизнь стоит одного коротенького движения пальца, и привыкнуть к этому невозможно. А потому внутри у американца было пусто, а колени тряслись.Затянувшийся разговор закончился просто. Здоровенный чеченец сгреб своей громадной ладонью лицо сопровождающего в горсть, будто хотел снять с него кожу, подержал так пару секунд, а потом оттолкнул от себя. Переводчик отлетел на пару шагов, споткнулся и упал. Главный кивнул, и его бандиты кинулись к машине.— Вылазь, ишак американский, — велел приземистый горец с рябым, иссеченным мелкими шрамами лицом.— Я… — начал Майкл.Но рябой схватил его за шею и дернул на себя. Майкл послушно выскочил из салона «Нивы». Его немилосердно уронили на колени.— Руки за голову! — крикнул главный. Эти слова Майкл понимал и свел руки на затылке. Его обыскали, выудили бумажник, где было несколько долларов на крайний случай — больше брать не рекомендовалось, удостоверение не правительственной международной организации «Милосердие без границ», документы от русской стороны, пропуск в некоторые районы, куда Чечня никак не входила.— Эх, — удовлетворенно крякнул главный, и глаза засветились торжеством. — Хороший баран. Жирный баран.— Дорогого стоит, — кивнул рябой.Молодой чеченец с дегенеративным лицом обшарил машину, выудил видеокамеру, взвесил ее, хотел взять, но главный махнул рукой:— Брось.Бандит понял приказ буквально и бросил видеокамеру, стоящую тысячу долларов, на дорогу. И это Майклу совсем не понравилось. Обычные дорожные пираты не разбрасываются такими вещами.— Вставай, — кивнул главный. — Пошли, жирный баран." — Я гражданин Америки, — заученные фразы звучали коряво, но были вполне понятны. — Вы будете неприятность!— Эх, — довольно воскликнул главный.— Я защищать чеченский дети. Я помогаю чеченцы! Я помогаю вам… Вы не можете…— Кто не может?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91