— Нет, сегодня не могу. Дел по горло. Завтра.
— Да ты че, Кардан, какие дела? Вечер же, почти девять. «Спокойной ночи, малыши» уже показали. А мужик этот ждать не привык. В общем, не гони волну, времени нет. Матрос взял Соболева за рукав и дернул легонько на себя. Киборг подался вперед.
Поведение гостей было агрессивным. «Почему? — думал Соболев, — Угораздило же с отпетыми бандюгами связаться! Кто знает, чего от них ждать».
— Ладно, — вздохнул механик, надел любимую куртку с надписью «Нью-йоркские буйволы», застегнул молнию.
— Погодь, дай-ка я свою тачку новую осмотрю, — сказал Матрос. Минут пятнадцать он возился в салоне.
— Чего ты там хоть ищешь? — спросил Соболев.
— Прошлогодний снег… Вот, — он отодрал спинку сиденья, отсоединил металлическую пластину, за которой была ниша. — Это что, Кардан?
— Это? — Соболев сунул голову в салон, — Тайник, наверное.
— А что в тайнике?
— Не вижу.
— А ты руку засунь. Не бойся. Соболев засунул руку в тайник.
— Пусто.
— Ага, — недобро улыбнулся Матрос. — Пусто.
— Да чего ты в игрушки играешь? Говори прямо, что случилось, — возмутился Соболев.
— Скажем. Скоро все узнаешь, — в голосе Матроса прозвучала сдерживаемая до сих пор злоба. Соболеву стало по-настоящему страшно, он теперь понял, что опасения его не напрасны, и от гостей ничего хорошего ждать не приходится.
— В дорогу, Кардан.
Выйдя из гаража, он неторопливо запер никелированный немецкий замок, который никакому взломщику не по зубам, — надеясь потянуть время и нащупать спасительное решение,
— Ребята, а может, все-таки завтра ?
— Нет, Кардан. Завтра, может, поздно будет. «Поздно будет», — вдруг как эхом отдалось внутри Соболева, и сдерживаемые чувства, кошмар, таившийся в нем последние два дня, всколыхнулись и затопили все его существо. Он застонал, как от зубной боли. И вдруг с ясностью понял, что позавчера действительно произошло нечто совершенно непоправимое и кошмарное. И кошмар этот имеет продолжение. Может, Матрос с Киборгом и есть это продолжение?
Зачем он взял этот заказ Матроса? Знал же, что трудно найти подходящую синюю «девятку». Искали ее неделю. А тут нагрянули втроем в город к бабам, и у вокзала увидели — вот она стоит — «девятка», как раз такая, какую искали, в идеальном состоянии. Только перебей номера и получай тысячу двести баксов. Эх, кабы знать, что так кончится, — обошел бы эту машину за сто километров.
Как оно было? Соболев помнил это урывками. Как отдельные кадры, вырезанные из киноленты. Азербайджанец одним ударом умело отключает Гулиева. Его, Соболева, сердце ухает где-то в животе — кто же рассчитывал на такой оборот.
Он представляет, как водитель разворачивается и начинает вытрясать душу из него и Севы. Иррациональный страх от сокрушительного отпора казавшейся беспомощной жертвы. Сотни поколений прятавшихся от зверей и врагов в пещерах, боровшихся за жизнь, трясущихся от страха перед природой и людьми предков, живущих в его подсознании, мигом проснулись в нем и в отчаянном ужасе кинули его вперед. Зажмурившись, он бьет водителя кастетом. Потом, окончательно обезумев, продолжает наносить удары, но уже ножом, оброненным Гулиевым. Очнувшись от наваждения, глядя на свои окровавленные руки, он понял, что убил человека. Эта мысль не укладывалась в голове, хотелось выть волком. Убийца! Теперь он убийца! Как жить-то дальше? Ведь ничего нельзя изменить. И завтра постучатся в дверь люди в милицейской форме и скажут: «Пошли. Ты теперь наш. Мы пришли за твоей свободой. А то и за жизнью»… Когда прошел первый шок, захотелось полоснуть этим же ножом себя по венам. Но, выпив два стакана водки, Соболев забылся в тяжелом сне. А, проспавшись, ощутил, что вчерашние события несколько потускнели, возникла какая-то отстраненность от них, как будто и не с ним все происходило, а с кем-то другим. На место отчаяния пришло тупое равнодушие. Но теперь все вспыхнуло в нем вновь, и каким-то образом Соболев понял — визит Матроса связан с этим убийством и не сулит ничего хорошего.
Он понимал, что ехать с незваными гостями никуда не должен. Идя к белой «Волге», он неожиданно толкнул Матроса в грудь и рванулся вперед, но тот успел среагировать, как регбист, и в падении, уцепившись за ноги беглеца, покатился вместе с ним по земле. Тут подоспел Киборг, сопротивление было подавлено. Пленника усадили в машину, наградив ссадиной над бровью и пройдясь кулаками по ребрам и затылку. Голова у Соболева зашумела, он тряхнул ею, попытался снова вырваться из Киборговых лап, но тут на запястьях щелкнули наручники.
— Отпустите, сволочи! Что вы хотите? Я орать буду!
— Ори, — Матрос налепил ему на рот пластырь. — Громче ори, паскуда.
— М-м, — промычал Соболев.
— Вот тебе и «мым», — Матрос пригнул голову Соболева, забил его между сиденьями и накрыл куском пыльного брезента.
Глава шестнадцатая
ПОХИЩЕНИЕ

Сева всю жизнь был недотепой. Таких обычно называют лопухами. Не то чтобы он страдал от этого, однако нередко его посещали мысли о несправедливости такого уклада, при котором ему всю жизнь суждено быть крайним и страдать за чужие шалости. А страдал он за них нередко. Если шли драться на пруд с ребятами из «Электролитки» , то из тридцати человек, участвовавших в «битве» , больше всего доставалось Севе. Если под стул Выдре, хмурой и вредной учительнице химии, подкладывали небольшое, сооруженное из новогодних хлопушек взрывное устройство, отдувался за всех, конечно же, Сева, несмотря на полную невиновность — ведь в классе у него единственного по-воровски бегали глаза, а лицо стыдливо краснело. И когда Гуня с Лобзиком нюхали в подвале дихлофос, то, естественно, милиционер по делам несовершеннолетних схватил Севу, который никогда ничего не нюхал, а в подвале находился просто так, за компанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56