Следующий день, сидя за компьютером и готовя очередную статью о новых происках инопланетян в Бразилии, он никак не мог сосредоточиться. И поймал себя на том, что торопит время. После тридцати он зарекся торопить время, поскольку понимал — с этого возраста время начинает играть против человека. Но сейчас он готов был стегать его. Он хотел одного — чтобы новое свидание с Эллой настало побыстрее. Желание вновь встретиться с ней, касаться ее, просто ловить аромат ее духов, наслаждаться ее волнующими движениями и изгибами тела было всепоглощающим. В этом устремлении ощущалось все больше даже не страсти, а какой-то томной болезненности.
Худо-бедно он протянул время до обеда. Зажарил себе свиную отбивную с зеленым горошком, открыл банку маринованных огурцов и пакет томатного сока — так что обед получился вполне съедобный. А потом, прихватив с собой большую чашку с томатным соком, опять засел за опостылевшую статью, которая, несмотря на разболтанное состояние автора, упорно продвигалась к финалу.
Требовалась забойная концовка. Статья обязана начинаться и кончаться броской фразой, тогда больше шансов, что она отложится в памяти читателя.
— Ну что, мы все окружены марсианами?
Нет, это была не последняя забойная фраза. Это была фраза, которую он услышал, подняв телефонную трубку. Хотя вполне годилась для концовки.
Звонила Наташа. И эти слова заменили ей «здрасьте».
— Привет, — произнес он, мысленно чертыхнувшись. — Это ты о чем?
— Читаю твою статью в последней газете. Зайчик, ты талант.
— Спасибо, — мрачно произнес он.
— Но пишешь чаще то, в чем ни хрена не петришь. Надо тебя все же прихватить в катакомбы.
— Мы уже обсуждали этот вопрос.
— Боишься, лысенький.
— Не называй меня лысеньким! — взорвался он. Ему давно хотелось поставить ее хотя бы в этом вопросе на место. Понимал, что переговорить эту девку, переболтать тяжело — рискуешь вызвать шквал насмешек. Но терпение не безграничное.
— А ты что, с прошлой встречи оброс? Поздравляю, волосатенький.
— Слушай, ты начинаешь действовать на нервы!
— Только начинаю?
— О Боже, — вздохнул он.
Он понял, что состояние у сатанистки злобно-циничное. И она чем-то удручена.
— Зайчик, ты собираешься указание редактора выполнять?
— Какое указание?
— О работе со мной.
— Ну?
— Антилопа гну… Обойдемся без подземных капищ. Подъезжай сейчас ко мне. Не пожалеешь.
— Зачем?
— Сюрприз… Да не бойся ты так. А то по проводам твоя дрожь передается.
— Чего мне бояться?
— Чего? — Голос стал ниже. — Например, что тебе перережут горло. От уха до уха.
— Бред какой-то.
— Или ты перережешь… Ладно, — сатанистка замолчала. Потом произнесла бодро:
— В общем, не трясись. Кое-что тебе покажу.
Валдаев поморщился. Ехать ему никуда не хотелось страшенно. Тем более не хотелось видеть сейчас Наташу. И, надо признать, эти разговоры о перерезанных от уха до уха горлах, несмотря на их очевидную абсурдность, достаточно сильно нервировали его. Но редактор сожрет с потрохами, если узнает, что сорвался «сенсационный материал».
— А завтра нельзя? — слабо попытался возразить Валдаев
— Не на рынке. Не обвесят… Жду. Ни здравствуй, ни до свидания. Сатанистка просто бросила трубку.
— Хамье, — удрученно отметил Валдаев и стал собираться в дорогу.
Близился час «пик». И в метро плескалось обычное всеобщее раздражение, усталость после рабочего дня, истерия от всеобщей суеты.
Перрон. На линии, похоже, были опять неполадки — они теперь случаются аккурат раз в три дня. И вновь поезда шли с большими интервалами, отсюда народу толпилось немерено. Главное — проникнуть в поезд. Народ при появлении поезда напрягся, как напрягаются бегуны перед хлопком стартового пистолета. Сначала в темени замаячили бледные отблески огней, постепенно превращаясь в горящие глаза длинного железного червяка — жителя тоннелей. С угрожающим громыханием поезд вынырнул и стал тормозить у перрона. Казалось, он не остановится, но, подчиненный ниспосланному ему свыше распорядку, поезд послушно, как прирученное животное, замер и распахнул свои бока, из которых хлынули пассажиры.
Следующий поток — входящие. Валдаев хотел попасть в самое начало потока, чтобы проникнуть ближе к середине вагона, — там попросторнее и не наступают на ноги. Но хотел он этого не один, и по своей природе оказался не только в числе последних, но вообще рисковал не попасть в вагон.
— А ну-ка, наддай! — Толстый, пахнущий машинным маслом битюг надавил всей массой, и Валдаев почувствовал себя пастой, которую хотят загнать обратно в тюбик. Толстому это удалось.
— Ух, — Валдаев перевел дыхание.
Валдаев пристроился в центре вагона и смотрел на пробегающие за окном огни и перроны. Что-то завораживающее было в их мерцании. Особенно во внезапно возникающих и уходящих незнамо куда боковых тоннелях. Он вдруг передернул плечами. Ему всегда казалось, что эти тоннели идут куда-то в жутковатую, будоражащую неизвестность.
А сейчас в голову пришла дурацкая идея — а вдруг они закручиваются и выводят куда-то далеко. К тем самым черным капищам, о которых говорят…
Он на миг будто выпал из мерной череды событий. Все заволокло туманом. Ему представился исходящий откуда-то свет. Он качнулся, удержавшись на ногах… И, к изумлению своему, понял, что проехал свою остановку. Опять выпало время. И он ощутил липкий пот, который покрыл его
— Вы выходите… Ой, извините.. Пропустите… — с этими словами он протолкался к выходу.
Выйти, возвратиться на одну остановку. Подняться наверх. Перевести дух.
— Купите газету, — предложила ему старушка, держащая перед собой «МК» и еще несколько газетенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72