— А ну, заткнись! — прикрикнул он, схватил Валдаева за шкирку и встряхнул так, что зубы лязгнули. Это немного отрезвило.
Майор помолчал немножко, позволяя Валдаеву прийти в себя, потом снова осведомился:
— Так как насчет трупа? Это она?
— Я не знаю. Спросите у родственников! У профессора Ротшаля! Я не знаю. Не знаю.
К нему опять подбиралась истерика…
— Все, — майор Кучер собрал фотографии. — До скорой встречи, Валерий Васильевич.
— До свидания, — кивнул Валдаев. Минут через сорок после ухода непрошеных гостей он наконец собрался с силами, встал и запер за ними дверь.
По телевизору показывали многосерийный фильм о жизни обезьяньего сообщества. Валдаев случайно начал смотреть его на следующий день после визита бандитов и майора Кучера, записал его и прокручивал уже пятый раз за два дня.
Где-то в заповеднике стадо шимпанзе снимали в естественных условиях. Фильм наталкивал на множество грустных ассоциаций. А заодно и на философские обобщения, типа того, что человеческое общество — аналог этого самого обезьяньего стада.
В шимпанзином стаде было всё, как положено. Имелся заматерелый зубастый вожак, способный навалять кому угодно, затащить в кусты самку, которую захочет. Большинство его подданных жили тихо, стараясь не выделяться. Это были обычные обезьяны, вожак на них цыкнет — могут угомониться, но могут показать клыки. Были и слабаки, козлы отпущения. Один из таких, у которого сородичи только что отняли — не от голодухи, а для развлечения — банан, сидел в одиночестве, подальше от других, в унылой задумчивости. Может быть, он был куда умнее своих сородичей, видел дальше, понимал лучше. Но это никого не волновало. Он не мог защитить себя. Не мог взять свое. Поэтому и смотрел с тоской куда-то вдаль, меланхолически пережевывал листья и наверняка думал о несовершенстве своего обезьяньего мира. Валдаев проникся к нему чувством общности душ. Этот съежившийся, хлипкий самец привык получать пинки ото всех. И «девушки» с ним водиться не хотели. Все верно. Горе слабому.
Нет, все-таки человечество пошло дальше обезьян. У такой же вот человеческой особи есть возможность устроиться относительно уютно… Пока не встанешь кому-то поперек и тебя не начнут ломать…
Валдаев вздохнул.
Часы показывали двадцать три тридцать.
Он понимал, что это непорядок. Что с психикой у него все хуже. Просмотр фильма затянул его так же, как не так давно подкидывание коробков. Но ничего не мог с собой поделать. Он хотел в очередной раз начать крутить пленку. Но тут зазвонил телефон.
Он поставил аппарат перед собой на журнальный столик. Погладил пальцами его черную, изящных изгибов поверхность. И прикинул — сейчас он берет вон ту хрустальную вазу. Размахивается. И опускает ее на телефонный аппарат. Звон. Хруст. Разлетающиеся куски пластмассы. И никаких проблем. Связи с окружающим миром порваны.
Он вздохнул, поняв, что это бесполезно. Те, кому он очень нужен, достанут его в любом случае. А если расколотить телефон, то его не достанут те, кто нужен ему…
Он поднял трубку.
— Валерий Васильевич, — прозвучал в трубке знакомый голос.
— Ким Севастьянович? Здравствуйте.
— Вечер добрый. К вам не приходили представители из органов?
— Приходили.
— Предъявляли фотографии для опознания?
— Да.
— Меня возили в морг на опознание, — сообщил про фессор.
— И что?
— Я не смог опознать Наверняка. Мне кажется, это она. Но, может быть, и не она.
— Должен же быть способ установить личность, — произнес Валдаев. Этот разговор не нравился ему. Он затягивал в какой-то темный омут.
— Есть. Генетическая экспертиза. Это в какой-то мере моя епархия. И я обещал помочь следствию. Весь вопрос в том, чтобы добыть материал для сравнительного исследования. Кровь, частички кожи Эллы. Вы не можете помочь?
— Чем?! — обалдел Валдаев. — Вы думаете, у меня есть кровь или кожа Эллы?!
— Нет. Конечно же, нет. Но мог остаться пучок ее волос. Или еще что-то. Сравнительного материала нужно не очень много.
— Нет. Я ничем не могу помочь.
— Жаль… Очень жаль… Хотя по большому счету это не имеет особого значения.
— Почему?
— Ее труп или не ее — это ничего не меняет. Она мертва. Тут нет никаких сомнений. Вопрос в том, найдет ли милиция убийцу.
— Они не найдут даже газету в собственном почтовом ящике! — в сердцах воскликнул Валдаев.
— В общем-то это не имеет значения. Каждому человеку отмерен свой срок. Убийца — лишь орудие судьбы. И не больше… Но ведь и убийце отмерен свой срок. Как правило, не длинный. Зло возвращается, Валерий Васильевич. Возвращается.
— Вы слишком подвержены мистическим умонастроениям для ученого-естественника.
— Я вам уже говорил, что наука все ближе вторгается в исконные владения мистики? В этом нет ничего удивительного… Может быть, когда-нибудь мы корректно опишем формулами такие понятия, как судьба, возвращение зла… И покаяние.
— Бог ты мой.
— Впрочем, к чему о грустном… Навестили бы как-нибудь старика. Думаю, нам есть что обсудить.
— Обязательно… Когда-нибудь.
Хлоп — Валдаев швырнул трубку.
С ним все обращаются, как с маньяком, вина которого еще не доказана. Они все уверены, что он имеет какое-то отношение к убийствам, исчезновениям… И хуже всего, что их уверенность возрастает с сомнениями в его душе. И он боится того, что хранится в темной половине его сознания.
Он так и просидел минут пятнадцать. Потом включил на обратную перемотку фильм о шимпанзе. Тут телефон подал ВНОВЬ СВОЙ ГОЛОС.
— Але.
Ответом было тягучее молчание. И хриплый выдох в телефонной трубке.
— Кто говорит? Я вас слушаю! — закричал Валдаев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72