Любой сопляк, набравший бригаду и разжившийся оружием, может ни в грош не ставить авторитетов. Слышал о Гноме?— Его бригада год назад забила стрелку чуть ли не всем преступным структурам Москвы.— Правильно. И разговор со всеми начинали с автоматной очереди.— Их всех в течение года вывели в расход.— Но дурной пример заразителен. На сходняке воры жаловались, что нет сейчас в Москве по-настоящему сильного воровского лидера. Сетовали на ментов, что не дают вернуться на столицу Япончику.— А что Иваньков сделал бы?— Шорох навел бы. Единственный, кто смог бы призвать к ответу отморозков. Вроде бы воры хотят через своих людей протолкнуть прощение грехов Япончику и вернуть в Москву.— Такое может быть?— Не знаю. Сегодня все возможно. Заключат с властями договор — прощение грехов Япончику и разрешение действовать в определенных рамках в ответ на обещание борьбы с беспределом и снижения уровня общеуголовной преступности.— Япончик никогда не согласится работать под контролем.— Я тоже так считаю. Поэтому, думаю, договориться с ним не удастся. И он в ближайшее время покинет Родину.— Скатертью дорога.Многие воры уже на Западе. Россия и Америка — родственные страны. «Холодная война» позади — первым это понял Япончик. Он достиг взаимопонимания с американской мафией, и, по решению главных мафиозных кланов, в знак уважения и сотрудничества ему отстегивается процент с лас-вегасского игорного бизнеса — что-то около тридцати тысяч долларов в день. Мелочь, но душу греет.— С отморозками надо бороться жестко. Они не только гражданам, но и ворам жить не дают спокойно, — сказал Ледокол. — Могу продать одну группу.— Какую?— По квартирам. Серия убийств. Семья в Мытищах. Старик в Медведкове. Полтора десятка трупов за ними.— Излагай, — внутренне подобрался Аверин в предчувствии добычи.— Есть такая фирма «Милосердие». Помогает старичкам решать свои проблемы, наследует их квартиры, занимается сделками с недвижимостью. Приватизирует квартиры. Оформляет перепродажу. Хозяева плохо кончают. Их убивают.— Кто?— Толик Новицкий. Бывший инструктор райкома комсомола. Фирма «Милосердие» зарегистрирована в Северо-Восточном округе. Только поторопитесь. Он собирается разделаться с исполнителями и отвалить в США.— Кто исполнители?— Какие-то недоноски из Железнодорожного. Два восемнадцатилетних дегенерата. Новицкий их на чем-то зацепил на крючок.Придя на работу, Аверин уселся за телефон. Выявил, что действительно есть фирма «Милосердие», зарегистрированная на Анатолия Викторовича Новицкого. Пробил по центральному адресному бюро самого Новицкого — потратил на это минут сорок: до ЦАБ дозвониться нелегко. Потом набрал номер Савельева.— Посмотри, у вас зарегистрированы такие убийства, — он перечислил все, о которых ему говорил Ледокол.— Что-то припоминаю.— Проверь. Через час позвоню.Через час Савельев подобрал материалы.— Да. Все числятся нераскрытыми.— Считай, зашевелились трупы.— Излагай.— Жди, к вечеру буду. И обговорим все.Аверин отстучал на машинке рапорт по полученной информации, сославшись на анонимный источник, подбил данные и направился к Ремизову.Начальник отделения прочитал рапорт, внимательно посмотрел на Аверина.— Откуда информация?— Мои каналы, — неопределенно ответил Аверин.Ремизов не стал требовать подробностей. Он понимал, что оперативник может располагать источниками, о которых необязательно знать начальству. Он доверял Аверину как себе и признавал за ним право работать в свободном полете. Кстати, когда выдергивал его из МУРа, это было одно из условий — свободная работа на конечный результат. И пока все получалось. За год в ГУУРе Аверин поднял несколько очень крутых групп.— Хорошая бригада, — кивнул Ремизов.— Если получится.— Что на Петровке творится? Как они упустили из виду? Год люди умирают вокруг одной фирмы.— Бардак. Координация и обмен информацией между подразделениями на нуле. Вот и просмотрели.— Если реализация получится, кому-то в ГУВД придется очень плохо, — нахмурился Ремизов. — Совсем от рук отбились.— Вал замучал. Тысяча убийств в год — такое поднять мало кому под силу.— Ознакомься с материалами. План мероприятий мне на стол, — приказал Ремизов.Уже наступил вечер, когда Аверин приехал на Петровку.— На, подготовил тебе материалы, — сказал Савельев. — Не моя зона.— Почему?— Не видно, что заказные убийства. Никто не относил их к этой категории.— Именно заказные, Гриша… Шеф обещал устроить вам кузькину мать. Все убитые передали квартиры «Милосердию». Неужели неясно? А это что? — он хлопнул по документу.— Новицкого опускали в изолятор на трое суток за махинацию с квартирами.— И выпустили?!— Следователь дурак. И прокурор тоже.Аверин просмотрел материалы. Обычные справки. Опердела находятся у оперативников в округах. Завтра надо их собрать. Был одиннадцатый час.— Группу создаем по этим делам, — сказал Аверин. — С прокуратурой договоримся — из отдела по особо опасным выделят следака. Четырнадцать убийств, дорогой мой. Четырнадцать!— Да, многовато.— Завтра к двум часам всех оперативников с ОД на разбор. Будем шею мылить.— Будет сделано. На Пасху в церковь не собираешься? Чай крещеный?— Крещеный-то крещеный. Но сил нет.Когда Аверин возвращался домой, совсем сгустилась тьма, но народу на улицах было полно. Люди шли в церковь. Крестный ход, служба, одним словом — Пасха. На Русь возвращались христианские традиции, но приобретали, как и все вокруг, нездоровый оттенок. Бывшие атеисты, распекавшие на бюро райкомов и обкомов подчиненных за снижение уровня атеистической работы и за рост количества крещений, ныне держали свечки, а иные из них на Рождество радостно лезли к батюшкам с криком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111