Забудь. Жизнь продолжается. И ты нужен людям. Ты — милиционер. Твое дело ловить преступников. А не предаваться стонам и охам с ахами… Я тебя прошу, Слава. Не делай этого. Тебе нельзя уходить.— А, — Аверин протянул руку и взял рапорт.— Ну вот и ладненько, — Ремизов налил еще коньяку. — Включайся в работу.— Что у нас происходит?— То же самое. Чрезвычайное положение ввели — в Москве взрывов поубавилось. А перед самыми событиями на Рэмбо покушались. Еле жив остался.— Ну-ка. Кто?— Кто на Рэмбо мог покушаться? Конечно же, дети горных народов.Рэмбо был коронован на вора в законе самим Японцем, поговаривают, что для борьбы с кавказцами. На его счету ряд дерзких акций в этой войне. Доподлинно известно, что он собственноручно расстрелял минимум двоих кавказцев, хотя на деле цифра выходила куда более значительная. Его неоднократно задерживала и отпускала милиция. При этом он выражал явное свое неудовольствие операм: «А что я плохого делаю? Только папуасов отстреливаю».На него постоянно покушались. Один раз пуля застряла в его бронежилете. На этот раз взорвали его автомашину.— Выжил? — Аверин постучал пальцем по рюмке из-под коньяка.— А что с ним сделается? — пожал плечами Ремизов. — Как на собаке все заживает.— И где он сейчас?— В США поехал лечиться. За казенный счет.— То есть?— Направили лечиться как защитника демократии, пострадавшего во время октябрьских событий.— Отлично.— А чему еще ты можешь удивляться?— Уже ничему.— В общем, приступай к работе. Я несколько материалов на контроль отписал.— Я понял…
Чрезвычайное положение немножко сбило волну заказных убийств в Москве. Столичная встряска сказалась и на других регионах. Людей продолжали отстреливать, но с несколько меньшим напором.Аверин встретился с Маргаритой. Она разговаривала довольно сухо, но на встречу согласилась. Все закончилось как обычно. К утру, в постели, прижимаясь к плечу, она прошептала:— Я тебя люблю, Слава.— Я тебя тоже.— Но…— Что но?— Ничего.Затем она спросила:— Ты говорил, у тебя вроде есть мастер по машинам?— Есть.— Не мог бы посмотреть?— Какие вопросы.В тот же вечер Маргарита подкатила на своем «Фиате» в сопровождении Аверина к гаражу Егорыча. Егорыч, завидев гостей и окинув восхищенным взором хозяйку машины, прищелкнул языком:— Ну, Слава, я поражен. Прекрасная незнакомка.Аверин усмехнулся, представив, как Егорыч брякает: «Даже лучше, чем прошлые девахи».Действительно, Маргарита смотрелась чрезвычайно эффектно в кремовом костюме около новой машины. Хоть сейчас в журнал «Метрополитен».— На каком фешенебельном курорте ты познакомился с такой дамой? — спросил Егорыч.— В УВД округа. Она эксперт.— Ха, тогда я папа римский. Что у вас, прекрасная дама, с машиной?Егорыч открыл капот, что-то подвинтил, подкрутил, подогнал.— Все, будет работать, как часы, — сказал он через полчаса. От денег, естественно, отказался.— Я должен сам заплатить за удовольствие лицезреть вас, уважаемая Маргарита, — он наклонился и поцеловал ей руку.Порой запасы галантности в Егорыче поражали Аверина. Его манеры никак не вязались с промасленным халатом, немного потертым видом и родом занятий.— Забавный человек, — сказала Маргарита, трогая машину. Водила она уже вполне прилично.— Да. Порой даже чересчур.В те же дни Аверин, чувствуя себя законченным бабником, созвонился с Наташей и Светой. Света сидела дома.— Приезжай, навестишь меня на смертном одре.— Это почему на смертном?— Придавили. Репортаж делала, а тут красно-коричневые с омоновцами сцепились. Загнали демонстрантов в подземный переход на Пушкинской. Красно-коричневые прыткие, сбежали, а омоновцы отделали тех, кто не успел, — там как раз проститутки оказались и ларечники. И я не успела.— Бегать лучше надо.— Так вы бы сначала спросили, прежде чем бить.— Приеду.Он выбрал свободную минуту и заглянул к ней домой. Света выглядела нормально. Больничный, по мнению Аверина, она получила совершенно зря.— Ну и чего ты добилась своим героизмом? — спросил он.— Вот, — она гордо показала статью в американской газете.Аверин прочитал ее фамилию и рассмотрел фотографию пылающего Дома Советов. И еще — на этот раз статья была на немецком языке.— Много заплатили?— Нормально.Аверин пробежал глазами статью на немецком, со вздохом произнес:— Молодец.— Котик, ты сам не свой. Не смотри волком. Это моя работа — писать.— Правильно, у всех своя работа. Отлично пишешь: «за переход к демократии надо платить». Заплачено. Полновесной монетой.— Ой, не надо.— А сколько еще придется платить?— Дорогой, у меня и так голова тяжелая от политики. Кстати, Фиму ранили.— Кого?— Который про тебя как лидера общества «Память» написал.— Он что, в ОМОН записался?— Нет, смотрел со стороны, тут его пулей и задело.— Жить будет?— Будет.— А зря.— Злобный ты, Аверин. Ох, злобный. Ладно, заканчиваем об этой чертовой политике. Лучше давай поговорим о призах и подарках.— На, — Аверин протянул изящную глиняную фигуру, изображавшую сапожника в сапожной мастерской. Все было исполнено необычайно тонко — каждый сапожок, каждый инструмент. Света захлопала в ладоши.— Прелесть.Она коллекционировала статуэтки, занимавшие все полки в ее квартире.Несмотря на полученные ранения, Света оказалась вполне годной для определенного рода занятий. К вечеру очухались в постели, и Аверин в очередной раз подумал, насколько аморальным выглядит его образ жизни со стороны. Раньше бы за подобное его вышибли из партии и разжаловали до сержанта.— Мне пора. Завтра тяжелый день.— Не забывай, — усмехнулась Света.Домой он добрался, когда уже стемнело. Вошел в подъезд. Поднялся на этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111