Сволочь ты!Она развернулась и попробовала залепить Аверину пощечину, но тот боксерским нырком ушел.— Чего вы так разнервничались? — пожал плечами Аверин и невинными глазами посмотрел на Наташу.— На!Наташа кинула о кафель сумку, там что-то звякнуло и расколотилось, повернулась и побежала вниз по лестнице.Аверин вздохнул, нагнулся, поднял сумку. Из нее что-то текло. Судя по всему — красное вино. Он начал вновь открывать захлопнувшуюся дверь.— Так тебя. Так. Чтоб неповадно было, бандит, ха-ха-ха, — замогильно засмеялась возникшая на пороге соседка, видимо, наблюдавшая весь скандал в глазок.— Исчезни! — кинул Аверин!— Ах ты, — мат пошел длинный и забористый. Ругаться соседка умела.Аверин вошел в квартиру.— Ну, Пушинка, такого давно не было, — произнес он усмехаясь.
— Слава, здравствуй, — послышался из телефонной трубки Маргаритин голос.— Здравствуй, — сказал Аверин. — Я никак не мог тебя найти. Дома никто трубку не берет. На работе говорят — на больничном.— Приглашаю тебя в ресторан, дорогой. Сегодня я расплачиваюсь.— Что празднуем?— Я развязалась.— С чем?— С милицейской службой.Аверин опешил.— Так сразу?— Я плохая девчонка, Аверин. Я сразу разрубаю узлы. Мне надоело.— Ну что ж… Где встречаемся?..Вечером они сидели в небольшом кафе у метро «Парк культуры».— Ну, давай, за мою новую жизнь, — она подняла фужер. Аверин выпил.— Думаешь, эта жизнь будет лучше старой?— Уверена, Слава…— Где будешь работать?— Сидеть на крепкой мужской шее.— Чьей?— Отцовской, конечно, — улыбнулась Маргарита как-то отстраненно.— А по специальности?— Пойду в нотариусы. Ты не представляешь, какие они имеют деньги.— Представляю. Последний раз видел нотариуса — его взяли за то, что он делал доверенности на квартиры, хозяева которых умерли. Действительно, деньги приличные.— Что за мрачный взгляд на вещи. Пойду… — она задумалась.— В фотомодели?— А что. Какая-то болонка Клаудиа Шиффер может миллионы зарабатывать. А мы, рязанские, что, хуже? — она улыбнулась и чмокнула Аверина в щеку. Как раз в то место, где вчера красовался Наташин поцелуй.— Да в наших деревнях вообще девки лучше, — согласился Аверин.— Вот за это и выпьем. За русских женщин. Никакие французские профурсетки с нами, Слава, не сравнятся. А вы, русские пропойцы, бездельники и менты, этого не понимаете. И не поймете никогда.Вечер закончился в квартире у Маргариты. Она немножко напилась, так что румянец сиял на ее щеках. Такой она Аверину нравилась не меньше.— Слава, а ты мог бы бросить все и уехать со мной куда глаза глядят?— Куда? В тайгу?— Нет, в тайге холодно.— Значит, в Узбекистан.— Нет, на Ямайку.— А что? Грабили бы золотые галеоны.— Тебе все шутить. А я серьезно.— Серьезно про Ямайку?— Нет, серьезно про то, чтобы бросить все и заняться мной. Смог бы?— Ну… — протянул Аверин.— Ясно.— Наверное, смог бы.— Ничего бы ты не смог. Ты привязанный гирями к своей жизни. К работе. К этим подонкам, которых ты ищешь. И пути тебе назад нет.— Зря ты так, — буркнул Аверин. Он знал, насколько Маргарита права.— Я тебя люблю, Слава… Но этого мало.— Почему?— А, не обращай внимания, — она поцеловала его в шею и задышала в ухо. И он почувствовал, как на него накатывает желание…Утром она приготовила на скорую руку завтрак. На американский манер взбила какую-то бурду в кухонном комбайне, плюхнула смесь на сковородку. Получилось нечто вроде омлета.— У меня отпуск за этот год не использован, — сказал Аверин. — Я мог бы его взять, и мы бы куда-нибудь съездили.— Вряд ли. Я уезжаю.— Куда?— В Египет. Там как раз сезон. На три недели.— Зачем?— Чтобы смыть в Средиземном море ту грязь, в которой я возилась три года.— Желание хорошее. После круиза, Сочи только Египет.Она села, положила на плечи Аверина руки.— Славик дуется, как барышня, — она засмеялась.— Славик не дуется.— Дуешься… И правильно делаешь. — Она в этот момент выглядела какой-то рассеянной. И Аверин в очередной раз подумал, как тяжело будет ее потерять. А что они расстанутся — это абсолютно ясно.
Зима вошла в свои права. Холод, немного отступивший в Первые зимние дни, овладел Москвой, он проникал и в души людей. Хмурое низкое московское небо давило на сознание.Оно отзывалось чувством какой-то обреченности. Казалось, что и низкое небо, и холод — все это навсегда.Начало декабря ознаменовалось новыми высокопоставленными жертвами киллеров. В подъезде своего дома был убит председатель Россельхозбанка Лихачев. Банк практически считался монополистом по распределению инвестиций для агропромышленного комплекса, по объему активов занимал второе место в России, ни в каких серьезных махинациях замечен не был. За 1993 год Лихачев стал седьмым убитым крупным банки ром. Ассоциация российских банкиров сделала очередное заявление. Личный контроль обещал осуществлять сам президент. И все бесполезно. Дело застопорилось с самого начала. Прикрываясь коммерческой тайной, товарищи убиенного не допустили следствие к банковской документации. На препирательства, перепалки тратилось много времени. Оперативники упускали дни, которые могли стать решающими при раскрытии. Аверин в первые дни занимался этим убийством, но потом отвлекли другие дела.Представители крупного бизнеса не надеялись на милицию. Они создавали мощные структуры безопасности. В одной Москве было восемьдесят тысяч вооруженных частных охранников — несколько дивизий. Многие службы безопасности из охранных структур превращались в разборные команды, начинали заниматься выбиванием долгов, устранением конкурентов, предотвращением угроз противозаконными методами, так что бандиты теряли монополию на убийство из-за угла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111