Так смотрят люди, которые видят тебя не в первый раз и по этой причине интересуются тобой вдвойне.
– Вы были знакомы с неким Горбунковым Семеном Семеновичем?
Один из оперативников, несмотря на серьезность ситуации, еле слышно фыркнул, вероятно, сдерживая смешок. Потом – очевидно, для разрядки эмоций – пнул носком ботинка Фокина, продолжавшего слабые попытки буйства, и пресвятой отец как-то сразу обмяк и притих.
Свиридов посмотрел в спокойные и уверенные глаза Панина, с сожалением качнул головой и проговорил:
– Значит, с ним все-таки что-то случилось?
– Так вы знакомы с ним?
– Да… то есть нет. Он живет рядом с моим братом, присутствующим здесь. Видел я этого Горбункова раза два или три. А что?
Последний вопрос был задан с откровенной тревогой.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Да и не вспомню даже. Неделю назад, наверное… а может, и месяц. Дело в том, что…
– Погодите, – прервал его Панин. – Значит, вы утверждаете, что были знакомы с Горбунковым?
Свиридов посмотрел на белого как мел Илюху, и губы его тронула грустная болезненная усмешка.
– Вот видите… вы уже говорите, был ли я знаком с Горбунковым, употребляя при этом прошедшее время. Это свидетельствует о том, что один из нас существует уже только в прошлом. Я пока еще жив, стало быть, это Горбунков… это он существует только в прошлом. И вы думаете, я причастен к этому?
– Думаю, что да, – ответил Панин и поднялся во весь рост. Свиридов полубессознательно отметил, что у этого человека, вероятно, блестящая физическая подготовка, если судить по тому, как он двигается и какая у него фигура. Панин прошелся по комнате, посмотрел на пепельно-бледного Илью, бессмысленно жующего губами, на притихшего отца Велимира, время от времени затравленно подергивающего левой ногой, а потом резко остановился перед Свиридовым и выпалил, словно дал автоматную очередь в упор:
– В таком случае, что же нам прикажете думать, если труп Горбункова обнаружен у вас в квартире?
Нельзя сказать, что это прозвучало как удар грома. Потому что это было и как гром, и как молния с режущим свинцовым дождем в придачу. Владимир покачнулся, почувствовав, как пол отчего-то поплыл у него под ногами, и оперся плечом о стену. Облизнул сухие губы и, с трудом проглотив застрявший в горле колючий ком, выдавил из себя какие-то беспомощные и жалкие слова:
– Да ну не… не может такого… как же это так?
– А вот так, – отрезал Панин, – а рядом с ним валяется пистолет, из которого, как показала только что закончившаяся у нас в управлении баллистическая экспертиза, его и застрелили. Но это еще не все.
Подполковник присел на подлокотник дивана, на котором сидел окаменевший от ужаса Илья, и, положив руку на плечо вздрогнувшего парня, добавил:
– На «стволе» есть пальчики, и мы уже установили, кому они принадлежат…
Владимир ошеломленно покачал головой, и фээсбэшник закончил:
– Отпечатки пальцев принадлежат присутствующему здесь человеку… вот этому, – и Панин хлопнул тяжелой ладонью Илью по плечу, – вот этому гражданину, Илье Антоновичу Свиридову.
Илья оцепенел. Даже дрыгающий ногами отец Велимир перестал проводить акции протеста против ущемления гражданских прав и свобод и издал очень своеобразный по тембру звук. Такой, вероятно, издала бы жаба, решившая оставить вокальную школу кваканья и брекекекеканья и начавшая разучивать гаммы коровьего мычания.
– Что-о-о? – наконец проронил Владимир и посмотрел на Панина. – Вы что, принимаете меня за идиота?
– Пока нет, – хладнокровно ответил тот.
– Какой еще труп? Какой пистолет? Я должен увидеть все собственными глазами, а не слушать весь этот вздор на правах новостей дня!
– Я понимаю. Пройдемте.
Панин вышел из гостиной и, пройдя по коридору, вошел в комнату, где располагалась спальня Владимира и где стоял любимый свиридовский компьютер.
У дверей стояла мрачная темная фигура вооруженного сотрудника органов, а на полу белела простыня, под которой прорисовывались очертания неподвижного тела.
– Если вы знали Горбункова, то легко опознаете его, – сказал Панин и отдернул белое покрывало. Взору Свиридова открылось желтое восковое лицо такого неестественного мертвого цвета, что у Владимира на секунду закралась совершенно дурацкая, абсурдная мысль, что это и есть восковая фигура, выполненная по примеру тех, что стоят в музее мадам Тюссо. Он машинально протянул руку и коснулся кончиками пальцев холодной кожи, но еще до этого понял: перед ним действительно Горбунков. Как не узнать эти несообразно большие уши, которые Горбунков довольно удачно маскировал длинными волосами, этот длинный нос и детский подбородок, поросший светлым пушком…
Возле затылка волосы слиплись в темный ржавый ком, а на лоб свисала полузасохшая кровавая сосулька, а дальше, перечеркивая лицо, через переносицу и угол рта, шла темная дорожка засохшей крови.
Свиридов покачал головой, и с его губ сорвалось только одно укоризненное восклицание, ставшее народным благодаря культовому фильму, но в этом восклицании не было снисходительной иронии, как в комедии Гайдая, а только темное, горькое сожаление:
– Семен Семеныч…
– Он лежал здесь, – сказал Панин. – Мы обнаружили его три часа назад. И что прикажете думать, гражданин Свиридов?
– А как вы попали сюда? – деревянным голосом спросил Свиридов. – Кто вас вызвал – соседи? А дверь, конечно, была открыта?
– Вы все рассказали за меня, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13