надвинулся на него Хазар, – думаешь, если я в институте не учился, меня можно за идиота держать?
На вот, подавись, – он кинул профессору медную монету, – за труды. А серебро я себе оставлю.
Хазар для эпатажа, рисуясь перед своей тупоголовой гвардией, попробовал монеты на зуб. Братки снова разразились громким хохотом. Сплюнув, Хазар сунул монеты в портмоне, которое достал из карманов широких брюк.
– Ну, я эту суку достану, – скрежетал зубами расслабившийся неожиданно Сальмон, – из-под земли достану!
– Замолкни, – шепнул ему Леха.
Но Хазар услышал.
– Ты о ком? – строго спросил он, приковав к Сальмону горящий нетерпеливым любопытством взгляд.
– Да это он так… – неуклюже принялся было оправдывать товарища Леха.
– Затухни! – рявкнул Хазар. – Что за дела?
У него был собачий нюх, у этого авторитета.
– Да парень больно резвый попался, – вымученно улыбнулся Сальмон.
– Вы ж сказали, что образумили его… – Хазар вращал глазами, переводя взгляд с Сальмона на Леху и обратно.
– Уплыл, гнида, – раскололся не выдержавший пристального взгляда хозяина Сальмон, – сука паршивая!
– То есть?
– Ну, мы его шмонать стали, а он мешок с добычей у Лехи выхватил – и в воду. Но мы его палатку обшарили… Монеты нашли, палатку в клочья изрезали, баллоны отобрали – пусть теперь поплавает, – зло добавил он.
– И куда же этот хрен поплыл? – заинтересованно спросил Хазар.
– В море. Недолго ему осталось, – хмыкнул Леха. – Сальмон его бабахнуть из пушки хотел, чуть нас всех не засветил…
Раздосадованный отсутствием выдержки у Сальмона, а может, и подозревая последнего в желании подложить ему свинью и в недалеком будущем занять место командира, Леха решил выставить своего чрезмерно эмоционального товарища в невыгодном свете. Но Хазар вскинулся именно на Леху.
– С каким-то там дохляком справиться не можешь! – закричал он. – Если ты и дальше будешь ротозейничать, меня, Хазара, всякая шваль будет за равного считать!
Леха подавленно молчал.
– Всякий хлам будет монеты удить, барыши себе в карман класть, а Хазар – пошел на хрен? – вращал глазами авторитет.
– Мы… мы… – потерянно замычал Леха.
– Что вы? – брызгал слюной Хазар. – Что вы можете?
Парень вас кинул, в море уплыл! А ты мне тут эти жалкие монеты выкладываешь, думаешь, я от радости взорвусь! Представляю, что там у него в мешке было, если он плюнул на все и в море поплыл.
Глаза Хазара хищно сузились, словно он прикидывал в уме вес добытых Иннокентием сокровищ. Он замолчал, раскачиваясь всем корпусом из стороны в сторону. Потом отшвырнул носком туфли белый камень и снова посмотрел на Леху.
– Завтра проверьте этого нырялу, – едва расцепив губы, произнес он. – И если он еще плавает, притопите его.
– Я и предлагал, – неосторожно встрял Сальмон, довольный тем, что его истерический порыв, по сути, совпал с мнением шефа.
– Не убивать, кретин, – обернулся к нему разгневанный Хазар, – а запугать так, чтобы сам все нес. Мне лишние покойники не нужны – хватает разборок с ментами. Думаешь, у меня там свой человек, так он любую мокруху спишет?
Хазар переводил взгляд с Лехи на Сальмона. Его загорелое лицо излучало презрение. Он успокоился так же внезапно, как и вышел из себя. Только теперь, казалось, он заметил стушевавшегося профессора и равнодушно-сосредоточенного скульптора. Последний работал с прежним усердием. Создавалось впечатление, что он страдает глухотой – его скифская физиономия не выражала ни радости, ни досады, ни интереса, ни раздражения. Спокойный, как мрамор под его рукой, он трудился, опаляемый солнцем, не думая о цене своего труда.
– Пошли, – сделал Хазар резкое движение головой, обращаясь к своим телохранителям. – А вы, – глянул он на Леху и Сальмона, – проследите за работой. Я жду вас в восемь у себя.
И чтоб без глупостей!
Не удостоив скульптора каким-либо замечанием, по-бычьи склонив голову вперед, он пошел прочь. Телохранители двинулись за ним. У ворот их ждал, как всегда, униженно лебезящий сторож и «шестисотый» «Мерседес» черного цвета.

ГЛАВА 3

Цвета медного купороса, испещренная красными, белыми и зелеными квадратами, ваза с треском разбилась о плиточный пол. Галина невольно вскрикнула.
Иннокентий с удивлением посмотрел на разноцветные осколки. Вот что бывает, когда теряешь голову!
– Это ж моя любимая ваза! – воскликнула девушка.
Иннокентий пожал плечами.
– Купим тебе другую, – с оттенком оскорбительной беззаботности сказал он.
Галина высвободилась из его объятий и села на диване. Минуту она колебалась, потом в ее карих глазах отразился блеск лукавой мысли.
– Так ты поселишься у меня? Я включу стоимость вазы в квартплату.
– А ты не намерена хоть чуть-чуть ее снизить?
– Я беру по-божески, – брыкнулась Галина.
– Все хорошо у Гомера, но лучше всего о Киприде Молвил поэт, золотой эту богиню назвав.
Если с деньгами придешь, будешь мил, и тебя ни привратник Не остановит, ни пес сторожевой у дверей, Если ж без денег ты, встретит сам Цербер…
– Кто написал такую гадость? – с притворным негодованием спросила, надув губы, Галина.
– Антипатр Фессалонийский, – улыбнулся Иннокентий, – македонянин.
Галина пожала плечами и с усмешкой взглянула на Иннокентия. Темные камчатые занавески не могли усмирить поток солнечных лучей. Раскаленные желтые полосы пробивались под ними, пыльной патиной одевая бурую плитку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19