Пройдя через весь вагон, Христофоров остановился перед купе проводника. В открытую дверь он видел старшего сержанта, который, что-то бормоча себе под нос, точил длинный самодельный нож с разборной рукояткой, сделанной из толстой кожи.
Негромко постучав в тонкую пластиковую перегородку, Владимир спросил, обращаясь к хозяину купе:
– Можно войти?
– Конечно, товарищ полковник. – Отложив нож в сторону, Дядя Федор поднялся навстречу гостю и тут же спросил: – Какие-то проблемы?
– Да нет, —успокаивающе проговорил Христофоров, протягивая руку. – Ваш комбат сказал, что взводом разведки командует бывший наемник. Вот, значит, я и решил познакомиться поближе. Интернационалистов доводилось видеть, а наемника первый раз.
– Ну, может, тогда по пятьдесят граммов за знакомство? – с усмешкой спросил разведчик, указывая на фляжку в брезентовом чехле.
– Хорошо бы, но… – вздох огорчения перечеркнул возможность расслабиться при помощи зеленого змия. – Но мы находимся в состоянии боевой готовности, тревога может быть в любую минуту. Мозги надо держать в трезвом состоянии.
– Ну, тогда чай, – развел руками разведчик. И тут же громким командирским голосом приказал: – Дневальный, мне и полковнику чай.
Пока Дядя Федор отдавал распоряжения, Христофоров разглядывал его ладную фигуру. На правом боку он заметил глубокий рваный шрам.
«Осколочное ранение», – отметил про себя чекист. На левой стороне груди немного выше соска виднелся розовый шрам, похожий на многолучевую звезду. Такие отметины остаются только от пулевых ранений, цвет ясно говорил, что разведчик получил эту отметину не так давно. Но наиболее ярко отображала сущность собеседника татуировка, сделанная обычной тушью и от времени сильно потускневшая. Двуглавый орел, сжимающий в лапах автомат Калашникова, и подковообразная надпись над вооруженной птицей старославянским шрифтом: «Мне все равно, лишь бы платили».
Через несколько минут появился дневальный и поставил на стол два стакана чая в подстаканниках из нержавеющей стали. Чай был обжигающе горячим, ароматным, но из-за долек лимона внушительных размеров абсолютно бесцветным и приторно сладким. Полковник, прихлебывая чай, невольно улыбнулся, вспомнив свои курсантские годы. В первое время, когда организм попадает в условия режима, хорошо сдобренного физическими нагрузками, страшно хочется есть, и особенно сладкого. В конце концов чувство голода проходит, а вот к сладкому полковник по-прежнему был неравнодушен.
– Так что вас, товарищ полковник, интересует? – нарушил молчание старший сержант.
– Да, в общем-то, праздное любопытство. – Опытный чекист-оперативник хорошо знал, как вить словесные петли, чтобы потом арканить необходимых для «работы» фигурантов. Главное в этом деле – расположить человека к себе, снять подсознательную психологическую защиту. – Как это вас угораздило попасть в наемники?
– Обычное дело, – пожал плечами Дядя Федор. – Когда в девяносто втором в Приднестровье вспыхнула война, я, еще молодой, неженатый, решил испытать острые ощущения. Ну и поехал. Примкнул к Черноморскому казачеству, повоевали там немного с румынами за Бендеры. В общем, на этом и закончилась эпопея, конфликт хоть и был кровопролитным, но коротким. Потом забурлила Югославия, мои новые кореша решили туда податься, ну и я с ними. Против кого только мы не воевали за братьев сербов, и что? А ничего… если не крайними, то лишними обязательно были. Денег там никаких не нажил, а вот друзей потерял много. Самое обидное, что многие сгинули по глупости, обидно.
– А как в Чечне оказался? – прихлебывая не желающий остывать чай, спросил Христофоров.
– В девяносто четвертом, когда началась первая чеченская война, я подумал: без меня обойдутся. Тем более что министр обороны на весь белый свет заявил: «Одним полком за два часа». Заявить-то он заявил, а вот справиться… – Разведчик развел руками. – Зато когда вспыхнула вторая война, я на все плюнул, к тому же на Балканах уже делать было нечего, ну и рванул прямо в Североморск. Там выслушал нотацию, что не будет мне махновской вольницы, и с группой таких же «контрабасов» полетел догонять свой батальон.
– И где же воевать сложнее?
– После нынешних дел кажется, что в Югославии была военно-патриотическая игра «Зарница». А здесь, как говорится, «раззудись, плечо, размахнись, рука». Особенно на начальном этапе, в этом отношении комбат наш золотой человек. Да и потом тоже навоевались вволю. Противник мало того, что серьезный, так еще и коварный, как змея подколодная. Не так ухватишь– сразу жалит.
Дядя Федор встал со своего места и, протянув руку, достал с верхней полки свой ранец. Расстегнув, вытащил небольшой альбом для фотокарточек.
– Вот моя разведгруппа, так сказать, первые мои официальные подчиненные. Сколько мы тут навертели, и Грозный штурмовали, и в поиск ходили, колонны сопровождали, взрывали «самовары». И вроде как неприятности обходили нас стороной, а вот когда уже объявили, что вскоре батальон вернут на север, послали нас в поиск. Задание было – тьфу, ерунда, но на войне никогда не,угадаешь, где и что тебя ждет. Попали мы в засаду, радиста и пулеметчика наповал, меня тяжело ранило, моего зама контузило. Что говорить, кранты бы нам, если бы не Савченко. Прикрыл отход группы…
Христофоров рассматривал цветные фотографии в альбоме. Молодые крепкие парни в камуфляже, обвешанные оружием, такие веселые, улыбающиеся, то на привале, то на боевой технике: БМД, танки, грузовики, БТР. Пулеметчика и радиста можно было легко узнать, у одного на коленях лежит «ПКМ» с перекинутой через плечо пулеметной лентой, у другого из-за спины выглядывает антенна полевой рации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122