Глава 9
Придерживаясь того правила, что полицейский никогда не бывает мокрым и голодным, Ридзик остановил машину возле одной из круглосуточных закусочных и рванул сквозь дождь в тёплый и безопасный закуток заведения. Он был измучен, зад болел, а его ещё ожидала куча незаполненных бланков. Данко тоже выглядел устало, но теперь и он оказался голодным, так что просто жевал свой чизбургер, наблюдая как его несчастный партнёр стонет над бумажками.
Ридзик разложил бланки перед собой, так как понимал, что если собирается сегодня ночью ещё и поспать, а к десяти утра сдать отчёты, то пора начинать.
— Не знаю, как там у вас, ребята, — сказал Ридзик, перелистывая бланки, — но здесь, в добрых старых Штатах, каждый раз, когда что-нибудь случается — ну просто любая мелочь, — то приходится приниматься за канцелярщину.
Данко что-то хрюкнул, продолжая есть.
— Вы так считаете? — сказал Ридзик кисло. — Нужно сдать отчёт о местонахождении, предварительный отчёт, потом отчёт о собственно случившемся, потом заполнить анкету для следственного отделения. А потом ещё большой рапорт о ведении дела, который к тому же нужно напечатать на машинке в трех экземплярах, что особенно забавно, знаете ли, потому что я не умею печатать.
Он сгорбился, сжимая в руках чашку кофе. Молодая и прелестная официантка, в тесной мини-юбке, из той породы женщин, которые при нормальных обстоятельствах мгновенно разогнали бы у Ридзика всякую грусть, подплыла к их столику, предлагая подлить кофе.
— Ну, ребятки, как с утра пораньше идут дела?
— Грандиозно. Меня швырнули о кофейный стол и воткнули в задницу лошадиную иголку.
— Очень жаль слышать такое, — она потянулась к чашке Ридзика, но тот схватил её за руку.
— Мадам. Я только что добился идеального цвета своего кофе. И это единственное, что я смог сделать ради себя.
Она оглядела его с головы до ног:
— Могу поверить, — ответила она. Ридзик не любил людей, которым так весело в полчетвёртого утра. Он снова вернулся к своим бланкам.
— А вы, кажется, расстроены, — заметил Данко. — Даже не взглянули на её попку.
— А вы кто такой? Братья Джойс?
— Но у того травести вы от зада взгляд не могли отвести.
Ридзик не поднимал взгляда.
— Е… я вас, Данко.
— Это комплимент?
Ридзик решил, что порою было бы предпочтительно, чтобы у Данко отсутствовало чувство юмора. Он решил игнорировать Данко. Ридзик вытащил шариковую ручку и начал писать предварительный отчёт, что есть сил старясь вести себя так, словно Данко нет и в помине.
Данко откусил очередной гигантский кусок чизбургера и стал рассматривать происходящее в ресторане. Пригляделся к попке официантки. Попка была чудесная.
Ридзик что-то пробормотал, отпил кофе и взглянул на часы.
— Отличные у вас часы, — сказал Данко.
— Спасибо.
— Очень дорогие.
— Ага.
Ридзик снова стал писать, отрываясь только для того, чтобы глотнуть кофе. Данко опять нарушил молчание:
— Очень дорогие. Как вы могли себе позволить такие?
— Что?
— Часы. Это ведь «Ролекс», да? — у их майора тоже был «Ролекс».
— Ага. Я купил со скидкой. У меня двоюродный брат занимается их продажей.
— О!
Ридзик вернулся к работе. Он почувствовал, как Данко склонился ближе, наполовину сокращая расстояние между ними.
— Ради Бога, Данко, шестьсот пятьдесят долларов, без пошлины, автоматические, с указанием дня и даты, и идут с точностью до трех секунд в год — или что-то около того, — что приносит мне чёртову кучу пользы, потому что с этими вот отчётами я опоздаю дня на три, если вы не перестанете мне мешать.
— Я не собирался спрашивать вас про часы.
— Понятное дело, что нет. Вы хотели узнать, где тут можно по дешёвке прикупить видеомагнитофон, чтобы, воротившись в Москву, забраться в свою холостяцкую берлогу и смотреть, сколько влезет, «Броненосец Потёмкин».
— Я хотел сказать вам, что мы достанем Виктора, Ридзик.
Ридзик продолжал писать.
— Ясное дело. Я как раз подхожу сейчас к той части — она называется «Советские методы», — где эта девчонка возвращается и решает прокинуть Виктора, а не меня.
— Ключ. У нас же остался ключ.
— Ага, — пробормотал Ридзик. — Я это тоже сюда запишу. Да мы ведь этого засранца просто в угол зажали, — он поднял сердитый взгляд. — Я вам начистоту скажу, Данко: мой послужной список и так выглядит не больно здорово. А теперь, когда мы с вами поработали вместе, то глядишь, меня и вовсе отправят на улицу регулировщиком — (Ридзик не догадывался, что даже этот скромный пост будет закрыт для него.) — Не знаю, может, Галлахер был прав, может, я и не хочу возвращаться.
— Возвращаться откуда? Ридзик отмахнулся:
— Черт с ним. Забудем об этом. Данко отодвинулся:
— Понимаю. Не моё это дело, верно?
— Верно, — Ридзик снова взял ручку, но вместо того чтобы писать, стал играть ею, вертя между пальцев. — Что за дерьмо, — сказал он, наконец, — все остальные знают, могу и вам рассказать — только не сообщайте об этом в «Правду».
— Что случилось?
— У меня сейчас в отделении испытательный срок. Я должен следить за своей задницей на каждом шагу, иначе меня пошлют на хрен. Три месяца мне нужно быть помесью Бетмена и матушки Терезы. Но, как видите, начало вышло не больно замечательное, — он снова отпил глоток кофе.
— И как это произошло?
— Просто. Шесть недель я занимался слежкой за какими-то дерьмовыми ворами. Один парень тащил телевизоры с большим экраном из винного магазина на Южной Стороне.
Данко недоуменно глазел на него:
— У вас в России есть телевидение?
— Две программы.
— Грандиозно. Ну так вот, торчу я один в машине шесть недель подряд. Ничего не происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52