* * *
Два с половиной года в Дармштадте.
Побег.
И вот он у нас в Москве. Здравствуйте, я ваша тетя! И готовит новое путешествие.
Голубков даже сплюнул с досады и вслух — благо, в кабинете он был один — крепко выматерился.
"При подготовке преступлений очень осторожен, предусмотрителен, хладнокровен.
Свидетелей не оставляет. При задержании чрезвычайно опасен…"
Ну никак не вязалась эта фраза из интерполовской ориентировки с человеком, которого Голубков видел на снимках фээсбэшной «наружки» в кабинете Нифонтова. С тем, на старых снимках, вязалась. С этим же… Прямо заноза в мозгу!
Голубков нашел в материалах конверт с фотографиями и разложил их на столе.
…Нормальный сорокалетний мужик. Не красавец, но и далеко не урод. Спортсмен, не совсем еще потерявший форму. В меру хмуроватый, озабоченный какими-то своими проблемами (а у кого их сейчас нет?), в меру открытый. С таким, случайно оказавшись рядом, и пива выпьешь, и потолкуешь о политике или о погоде. Душу перед ним, конечно, не выложишь, какой-то холодок остановит. А просто поболтать — почему бы и нет?
Голубков отыскал акт экспертизы и самым внимательным образом его прочитал.
Нельзя сказать, что он не доверял экспертам. Они свое дело знали. Но и он свое дело знал. А сейчас он не чувствовал этого человека. Он был для него пустым местом. Пустое же место — оно и есть пустое.
С пустотой работать нельзя.
Голубков вновь, как и в кабинете начальника управления, разложил снимки Пилигрима в два ряда: вверху — старые, под ними — новые. Но уже через минуту смешал их и сунул в конверт.
Нет. Сейчас важны были не разрез глаз или форма губ и ушей.
Он сдвинул в сторону бумаги и уставился на голую столешницу, словно бы на ней все еще лежали два ряда снимков. И через несколько минут тупого напряженного вглядывания в затертую и поцарапанную полировку дубового шпона вдруг понял: он.
Да, он.
На снимках был один и тот же человек. При всем разительном их различии. Это сходство было не предметным. Оно было… А хрен его знает, каким оно было. Главное — было.
Голубков напряг все свои мозговые извилины, чтобы хоть как-то закрепить это ощущение. А закрепить можно было только словом.
Волк. Нет.
Рысь. Нет.
Вот! Неужели нашел?
Похоже, нашел.
Шакал.
Да, шакал.
«Почему?» — спросил себя Голубков.
Труслив? Не то.
Охотится ночью? Не то.
Нападает исподтишка? Ближе.
Осторожен. И не просто осторожен. Очень осторожен.
Сверхосторожен.
Вот это, пожалуй, то.
И хотя неясностей во всем этом деле было еще вагон и тракторная тележка, но это уже была зацепочка. Пусть маленькая.
Но все начинается с малости.
Полковник Голубков извлек из кипы материалов ксерокопию интервью Рузаева и погрузился в чтение.
"Вопрос корреспондентов «Совершенно секретно»:
— Ваша правая рука, Султан, забинтована. Чем это вызвано?
Ответ Рузаева:
— Последствие покушения.
— Сколько покушений было совершено на вас?
— Последнее — седьмое по счету.
— Вам известно, кому вы так встали поперек горла?
— Пока известны только чеченские исполнители. Предатели, короче.
— А кто заказчик?
— Заказчик всегда один и тот же. И он активизируется всякий раз, когда намечается крупное чечено-российское мероприятие. Последний раз меня попытались устранить перед пуском нефтепровода Баку — Грозный — Новороссийск. Опасались возможности реализации моих угроз. Но Аллах показал, что жизнь и смерть в его руках, а не в руках политиков и их спецслужб. Как видите, я жив, хотя практически в пяти сантиметрах от меня взорвалась мощная шариковая бомба с лазерным наведением.
— Что это за бомба? Вам известна модификация?
— Бомба специализированная, тринадцать ступеней, такие используют лишь в ФСБ. Я сам изучал разные бомбы еще в Пакистане и этого не скрываю. Самое интересное в бомбе то, что если человек сразу не погибает, то шарики из специальной быстроржавеющей стали все равно обеспечивают ему заражение крови. Меня спасли лишь очень опытные зарубежные хирурги. Для нас не секрет, что российские спецслужбы раскинули в Чечне мощную сеть, гораздо большую, чем на других территориях СНГ. Если Россия потеряет Ичкерию, она автоматически лишится Кавказа. А без Кавказа какое же будет влияние на южные республики?
— Ваша контрразведка наверняка пытается противодействовать российским спецслужбам. Какими методами?
— Обычными, принятыми в практике всех спецслужб мира. У нас есть агенты и оперативные возможности. Наша агентурная сеть покрывает все высшие эшелоны власти в России. У нас есть свои люди и на Лубянке. Взгляните на ксерокопию этого документа. Обратите внимание на число. Позавчерашнее. Грифы «весьма срочно» и «совершенно секретно», «экземпляр единственный», «Москва, директору ФСБ…». Как видите, все гораздо серьезней, чем кому-то хочется думать. У нас есть своя научно обоснованная военная доктрина. Подкрепляется она арсеналом самого современного оружия. И собственным золотым запасом.
— Откуда у вас золотой запас?
— Исламский мир помогает. И некоторые западные страны, всегда готовые ослабить Россию.
— Значит ли это, что диверсий и террористических актов следует ожидать и в дальнейшем?
— Вы не правы, считая меня террористом. Террорист — это тот, кто совершает преступления за деньги.
— Новейшей истории известен и идейный терроризм. Начиная с народовольцев и кончая «красными бригадами» и экстремистскими группировками маоистского толка.
— Все это в прошлом. Об идейном терроризме можно говорить разве что в отношении палестинцев и Ирландской республиканской армии. Все остальные превратились в обычных преступников, выполняющих заказы на теракты только за деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116