Пастух поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел во двор, откуда только что выскочила расстрелянная им машина. Посреди двора лежал в луже крови молодой парень. Пастух нагнулся и пощупал пульс — парень был мертв.
— Снайпер — свои же убрали, — раздался за спиной Сергея голос Артиста. — Надо пойти поискать винтовку на чердаке… — Генералы? — поднял голову Пастух.
— А кто еще… — махнул рукой Артист. — Коперника выследили. Он в любом случае должен был замолчать… У нас еще есть десять минут. — Семен взглянул на часы. — Что будем делать, командир?
— Молиться, чтобы Док успел.
— Я видел, как он умчался словно наскипидаренный. А славно ты их срезал, говнюков. Догорают теперь, голубчики…
* * *
09.30 — Здесь! — приказал Док водителю. Парень оказался профессионалом. Когда Иван впрыгнул к нему в салон и заорал: «Гони!..» — тот и ухом не повел — выжал газ и рванул с места.
В результате головокружительного пути по городу, когда водитель умудрился буквально растолкать две пробки — на бортах машины появились вмятины, а вслед им полетели проклятия, — они успели.
Услышав приказ остановиться, водитель ударил по тормозам, и машина замерла как вкопанная посередине одного из переулков в районе Чистопрудного бульвара.
Док выскочил из салона, метнулся к подъезду старого дома. Распахнув тяжелую дверь, он чуть не сбил с ног выходившую женщину с собачкой. Женщина отскочила к стене, а пекинес, встретившись с Ивановой ногой, с визгом полетел в глубь парадного.
— Пардон, мадам… — пробормотал Док и нырнул под лестничный пролет.
— Хам!.. — взвизгнула женщина в ответ.
Но в следующий момент она пожалела о сказанном и, позабыв про любимого песика, с криками бросилась на улицу — из-под лестничного пролета грохнули три выстрела. Это Док торопливо расстреливал висячий замок на двери в подвал.
Когда замок со звоном упал на пол, Иван рванул на себя дверь и бросился вниз. В подвале было темно и сыро. Из вентиляционных отверстий лился дневной свет.
Несколько секунд Док стоял, привыкая к полумраку. Потом он двинулся в глубь помещения, стараясь не удариться головой о нависающие трубы и уворачиваясь от струй горячего пара. У дальней стены он наткнулся на то, ради чего погибло столько людей.
Серебряного цвета чемодан стоял под трубой.
Сбоку к нему была прилеплена лепешка пластиковой взрывчатки с взрывателем.
От взрывателя с жидкокристаллическим циферблатом к черной коробочке пейджера тянулись два проводка.
В последние минуты своей жизни Леха Шах не врал. Док нагнулся к взрывателю и осторожно отлепил от него капсюль детонатора.
На циферблате истекали последние секунды. Вот исчезла последняя единица, вот замерли на нем, как страшное напоминание о смерти, четыре грозных нуля.
Раздался легкий щелчок, и между двумя проводками проскочила искра… Обессиленный от напряжения Док сел прямо на сырой пол. По его лицу стекали капельки пота. Взгляд Дока скользнул по стене и наткнулся на выцарапанную на закопченном кирпиче надпись:
«Здесь прогуливали свои уроки Шах и Вано».
…И внизу дата из давно забытого, но замечательного школьного года…
3
Что еще?
Дело было закрыто, проблемы закончились, головная боль прошла. Они теперь опять могли отдохнуть, опять раствориться в обычной жизни, все меньше и меньше привычной для них. Усталость была колоссальной, ни с чем не сравнимой. Усталость валила с ног. И еще страшнее она была оттого, что такой недолгой оказалась радость от возвращения Трубача, сменившись горем новой потери.
Найтись, чтобы вновь исчезнуть из жизни, теперь уже навсегда, — какая жестокая ирония судьбы!
Голубков распорядился выплатить им их обычный гонорар — пятьдесят тысяч баксов на человека — за отлично выполненную работу. Они не то чтобы отказывались — какой же дурак будет отказываться от денег? — но просто восприняли этот факт с равнодушием. Уход Трубача, который нельзя было назвать гибелью в бою, был словно тревожный звонок для каждого из них: ведь Трубача постигла смерть не от руки убийцы — от старых ран, от накопившейся за все эти неспокойные годы усталости, на которую им не приходило в голову сетовать.
И все-таки это была смерть бойца, которой не было бы стыдно никому из них.
Во всяком случае, эта история закончилась. И в целом — закончилась удачей.
Может быть, потому, что кроме умения вовремя выстрелить они научились еще одной важной вещи — вовремя не выстрелить. А может быть, просто оттого, что в маленькой церквушке в местечке Спас-Заулок под Зарайском время от времени появлялся молодой еще человек по имени Сергей Пастухов, чтобы без слов, в сердце своем, отблагодарить Всевышнего за жизнь живых и попросить покоя умершим.
* * *
…И снова горело в маленьком храме в Спас-Заулке семь свечей — пять за здравие и две за упокой душ погибших товарищей — Тимофея Варпаховского и Николая Ухова, обретшего наконец свой покой под тяжелой плитой, которая уже лежала здесь целый год и целый год была памятной, а теперь стала могильной.
…Тяжелая плита на далеком деревенском кладбище под родными небесами… Склонясь перед образом покровителя воинов Георгия Победоносца, Сергей Пастухов все думал о том, сколько смертей уже на счету его маленькой команды.
Смертей, для кого-то явившихся заслуженной карой; смертей ради добра для множества других людей, оставшихся благодаря команде Сергея живыми и невредимыми; смертей, вызванных необходимостью самому остаться в живых… И, осеняя себя крестным знамением, он все пытался понять:
Чей я солдат, Господи?
И если Твой — не допусти, Господи,
Стать мне слугою Князя Тьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108