— Помню, — пожала худенькими плечами девочка.Вот и весь разговор с ребенком. Ну да ладно, у жены с дочкой лучше получится.Дудчик погрузился в долгие размышления, анализируя ситуацию и возможные варианты ее развития. Реакция брата на предложение оказалась в чем-то неожиданной.Алексей просто сломался, человек быстро и навсегда меняется, попав в боевую обстановку. Он явно готов теперь на многое, чтобы убраться как можно дальше из страны, и — что было опасно — может превысить необходимый риск.Что-то стояло теперь стеной между Виталием и Алексеем. Он так и не смог поговорить с братом по душам, объяснить, что на этот шаг его почти неодолимо толкает сила ненависти и бессильной ярости против жирующих паразитов. Но Дудчик чувствовал, что брат не поверил бы ему, а если бы и поверил, то постарался бы отстранить от дела партнера-идеалиста. В жестокой таджикской каше, сваренной из политики и наркодолларов, все решали сила и деньги. Дудчик с удивлением обнаружил, что операция вышла из стадии теоретических выкладок и ночных фантазий и... стала развиваться по своим собственным законам. Виталий почувствовал, что его бессильная ярость требует теперь силы, она жаждет разрядиться, а казавшийся прежде второстепенным денежный вопрос диктовал необходимость быть твердым и осторожным даже в отношениях с братом. Странное дело, не найдя точек соприкосновения в личных взглядах, они без труда пришли к деловому сотрудничеству. Что ж, так и должно быть, какие могут быть сантименты в крупном и рискованном предприятии. * * * Через два дня Алексей Дудчик, стоя по пояс в прохладной воде открытого бассейна, разговаривал с господином Нейлом Янгом, атташе по вопросам культуры английского посольства. Между гостями плавали на толстой пробке подносы с миниатюрными бутербродами с лососиной, стаканами вина и виски, банками пива. Происходило это во дворце — иначе не назовешь — министра социального обеспечения. Он устроил сегодня мальчишник в честь какого-то местного праздника — то ли Дня труда, то ли Поминовения.— Нейл, — сказал младший Дудчик, — а почему вы приехали сюда на должность атташе по вопросам образования и культуры?— This is my job, — ответил Янг с неподражаемой английской интонацией, которую никогда не повторить иностранцу, если он не обучался в специальной школе ГРУ для внешних разведчиков.— Я понимаю, что это ваша работа, я спрашиваю только о названии должности. Если я не ошибаюсь, в Кении вы были военным атташе?Англичанин усмехнулся:— Война — древнейшее из искусств, я думаю, что фехтование дубиной изобрели несколько раньше, чем наскальную живопись.— Нельзя не согласиться. — Алексей приподнял бокал. — Вы ведь наверняка военный в отставке. Это так?— Может быть, — согласился Нейл. — Я прослужил двадцать лет в десантных войсках Королевского флота и вышел в отставку в чине майора.— Ваше здоровье, господин майор. То-то я замечаю, что вы предпочитаете общество военных и политиков, а не пропадаете в развалинах и музеях.— Чем вызван ваш интерес, Алексей? Это грубый образец попытки завербовать меня?Или российские власти потребуют моей высылки? Признаться, я бы не прочь: мне надоела жара и запах вашей травки.— Я разговариваю с вами как сугубо частное лицо и хочу задать только один вопрос.— Так задайте его, и с вашим волнением будет покончено.Алексей поставил пустой бокал на поднос и взял с него банку «Гиннесса», аккуратно вскрыв ее так, чтобы не напустить пены в бассейн.— Нейл, что бы вы сказали, если бы я попросил вас передать в соответствующие руки несколько документов? Я хочу, чтобы, — Алексей сделал нажим на следующее слово, — соответствующие люди проверили их подлинность и ценность. Каков был бы ваш ответ?— Вашему ведомству следовало бы знать, что я был на службе военным психологом и занимался этическим воспитанием личного состава. Именно поэтому я сейчас специализируюсь на гуманитарных вопросах. Я ответил бы вам, что это очень неловкая провокация. Вы несете мне документы, снабженные страшными грифами «Совершенно секретно», «Экземпляр единственный», «После прочтения сжечь», а меня берут под руки люди из ФСБ, предъявляют видеосъемку, снимают отпечатки пальцев и выдворяют со скандалом из страны. И я в наказание за неосторожность получаю назначение в еще худшую дыру, где вместо бассейна будет грязная река с пиявками и аллигаторами. — Англичанин отсалютовал Алексею бокалом и повернулся в другую сторону, направляясь «вброд» к американским и немецким коллегам из дипломатического корпуса.Алексей сощурил глаза. Глядя на стриженный по-военному затылок британца, он представил, как в него врезается, разбрызгивая пиво, жестяная банка «Гиннесса».Он рассчитывал хотя бы на минимальный интерес, малейшую готовность выслушать предложение.— Алексей, — окликнули его.Дудчик разглядел среди голых тел участников этого в высшей степени неофициального приема двух знакомых, которых он не без причин сторонился последние полгода. Алексей махнул им рукой и, разгребая воду, подошел:— Мои приветствия.Заместителя министра социального обеспечения звали Довлат Худайбердыев. Рядом с ним стоял бородатый человек, тот самый, кто передавал «другу Довлату» слова о дружбе на перевале Талдык в мае этого года, когда рядом еще продолжали агонизировать тела двух русских ребят.— Алексей, оказывается, ты забыл передать мне привет от друга, — укорил его Довлат.Возех широко улыбнулся и протянул руку:— Я рад, что имею приятную возможность снова встретиться.Дудчик отчетливо понял: этот человек считает, что после оказанной им услуги — когда он мог убить, но не убил — Алексей должен испытывать к этому профессиональному убийце самые теплые чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97