Но вдруг оно вновь преобразилось, исказилось ухмылкой привычного идиота.
— Я пойду, — сказал он. — Смерть фашистам!
— Смерть! — поддержал я химика в его идиотизме.
— Смерть! — поддержал и Док и, когда Серега походкой шпиона из худших комедий удалился, спросил меня: — Это что за взрослый ребенок?
— Хорош ребенок! Как бы то ни было, поздравляю нас всех, Док! Только что мы предотвратили одну из попыток покушения на папу. Интересно, сколько в этом городе сумасшедших, вынашивающих террористические планы? Был один. Теперь оказалось — двое. Может, есть еще? Боюсь, что, если мы даже остановим Деда, все едино, папу нам не уберечь. Он обречен. Да, я тебе не ответил! Это Серега Тяньшанский, одноклассник Бороды, химик, псих. Он нас аммоналом снабдил. Спасибо ему.
— Спасибо ему за вот это, — Док указал на тюк. — Подсказал.
— Ты думаешь?
— Мелькала в голове такая мысль. Но только я ее отбрасывал все время. Николай Иванович ведь не католик. Откуда ему знать повадки ксендзов? Но теперь я подумал: все же он полвека живет здесь, может, и видел несколько раз католических попов, особенно в последнее время. А кстати, жена! Жена у него была полька! Возможно, и не верующая, но опять же почему не допустить, что он бывал с ней в костеле во время праздников! Подумай, что может быть лучше рясы, если ты хочешь попробовать приблизиться к папе?
— Твоя правда. И ничего лучше рясы не придумаешь, чтобы контролировать ситуацию. Артист нам сыграет такого ксендза, что папа его тут же произведет в кардиналы. Он в театральном учился, французский знает. Французы — католики, так что сойдет. Пошли звонить.
Артиста мы вынимали из его логова с помощью нехитрого конспиративного трюка. Не было никакой уверенности, что Ларисин телефон не прослушивается. Поэтому я звонил, трубку брала хозяйка, я звал к телефону кого попало, получал ответ, что здесь такие не живут, извинялся, и после этого отправлялся к месту встречи, которое назначал Артисту заранее. Лариса, зная меня по голосу, сообщала Артисту о звонке.
Артист приплелся, нет, даже притащился на рандеву не то что не в духе, он был не в себе.
— Где Борода? — спросил он с яростью, вместо того чтобы поздороваться.
— Мы увидим его вечером в аэропорту.
— Ладно, — злобно прорычал Артист и после этого замкнулся.
Я стал втолковывать ему, что от него требуется, что он должен будет, вырядившись ксендзом, держаться постоянно поблизости от папы и глядеть в оба, не появится ли на горизонте Дед с большим черным пистолетом. Но Семен слушал невнимательно, был погружен в себя, отвечал односложно и, кажется, автоматически.
— Что с тобой? — спросил я.
— Все в порядке, — буркнул Артист.
У меня, честно говоря, не было настроения приводить Семена в чувство. Устал я работать психотерапевтом в ходе данной операции. Я зло сообщил ему, что до вечера он свободен, пусть побродит где-нибудь в парке на окраине, чтоб не попадаться никому на глаза, и заодно проветрит мозги. Странно, но он не стал пререкаться, ему попросту было не до нас. Он повернулся и пошел.
Минут пять мы стояли молча. Я даже несколько растерялся. Артист, на которого я как раз возлагал все надежды, выбыл из игры в последний момент. До прилета папы оставались считанные часы. Молчание прервал Док.
— Не расстраивайся, командир, — сказал он. — Давай рясу, будет у нас ксендз. А тебе, равно как и всем остальным, несмотря на бородатость, лучше всего будет покинуть город. Я думаю, тебя наши взрослые дети в любом виде узнают, а тогда...
— Где ты возьмешь ксендза?
— Сам оденусь.
— Ты ж даже не знаешь, как креститься по-ихнему!
— Отчего же? На Кубе насмотрелся на католическую братию. Так что попробую вжиться в образ.
— А язык? На каком языке говорить-то будешь? Не по-русски же!
— А я буду молчаливым ксендзом. Но в случае чего, и язык найдется. Не переживай. И если ты намерен геройствовать и не оставлять друга одного — знаю я тебя, никуда ты не уедешь, — то прошу: держись от папского кортежа подальше. Извини, но ты мне будешь только мешать. Это касается и остальных. Все, я пошел переодеваться. В любом случае нам всем лучше быть порознь. Так что встретимся в Москве.
* * *
Если утром мало что выдавало перенасыщенность города людьми — ну, ментов много, ну, шляются по улицам группки туристов, — то к вечеру вся скрытая масса народа выявилась, выплеснулась и громадной гусеницей протянулась по всему папскому маршруту. Пробиться в аэропорт оказалось несколько труднее, чем хотелось бы. Но Борода предусмотрительно назначил точку встречи не в самом порту, а на опушке примыкавшего к нему лесопарка. Там народу не было. Борода с Боцманом пришли раньше, я их заметил издалека. Борода курил, Боцман что-то ему мудро втолковывал. При моем появлении Боцман переключился на меня, причем с явным облегчением — заполучил наконец более просвещенного собеседника.
— Маршрут мы проверили, — доложил Боцман, — в особенности точки, где папа будет выгружаться из папамобиля. Город хороший. Для снайпера. Я десяток мест прикинул, из которых выстрел в принципе возможен. Но повторяю, для снайпера. Пистолетный выстрел я исключаю практически. Не отвергаю бомбометание. Но в этом случае вероятность поражения цели, то есть папы, крайне невелика. Это может попробовать безумец, но не профессионал. Мое мнение: контролировать папу по всем маршрутам перемещений и невозможно, и бессмысленно.
— А мне кажется, — даже как-то обиженно вставил Борода, — что можно при желании стрельнуть и из пистолета. Мы должны всю дорогу следовать за кортежем, тогда, может, и напоремся на Деда.
— Дилетантов попрошу помолчать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112